"Архитектура реализуется в собственной смерти..."

А.Бетский

Люди склонны строить иллюзии. Это исторический факт. Тех, кто строит их особенно усердно, называют мечтателями, или, по-нашему, по-научному - утопистами и мечтают они о том, чего пока ещё нет. Мало того - о том, что не так уж и нужно. Осуществивший на гребне модных идей политический переворот В.И.Ленин сам признавался, что "Утопия... есть такого рода пожелание, которое осуществить никак нельзя, ни теперь, ни впоследствии..." Но этот сумашедший принцип стремления к нереальному идеалу настолько долговечен, что смущает умы практически каждую декаду, у всех без исключения людей, включая завсегдатаев модных клубов. Причём это не средство от скуки и не лекарство от комплекса неполноценности. Утопию нельзя придумать по желанию, так как предпосылки для её возникновения проявляются только в моменты острой необходимости помечтать.

Существует несколько видов утопий - литературные, социальные и архитектурные. Все они перекликаются по смыслу и происходят одна из другой. Главное здесь - сам факт ориентации на некий вневременной, абсолютный идеал, стремление упорядочить и тотально гармонизировать мир, что совпадает целями всех авторов утопий, и сводиться к описанию некой идеальной страны (острова) или города с формально-символичной градостроительной схемой. Что бы не говорили доморощенные философы, ведущая роль в утопизме принадлежит, всё-таки архитектуре. Только архитектура развивается вместе со временем ибо она помогает создавать время. И если живопись, скульптура, поэзия и музыка - искусства только озаряющие мир человека, то архитектура - часть этого мира. Немецкий сатирик Генрих Цилле, отмечая глубинные связи с жизнью, в силу которых архитектура стоит над искусством, говорил, что "человека можно убить зданием с таким же успехом, как и топором". Поэтому мы сознательно не будем касаться сопутствующих ви! дов искусства. Живопись - иллюзорна сама по себе, хотя бы потому, что подменяет материальный мир его изображением, а потому - бессмысленна, как всё красивое. Что же касается литературных утопий, то их связь и зависимость от социальных и архитектурных очевидна. Примеров масса - от чистой беллетристики (А.Франс "На белом камне", В.Аксёнов "Остров Крым" и т.д.) до того большого поля на глобусе в правой верхней части. Воистину нельзя не согласиться, что наивность и простота порой хуже воровства и благими намерениями вымощена дорога в ад.

Ориентация всего блока искусств на изображение "счастливой и радостной жизни" как жизни наступившей всегда означало расписаться в неспособности воплотить эти идеалы на практике. И если для архитектуры стремление к идеальному городу означало переход на более сложную ступень в интерпретации художественного образа, для литературы идеал становился в полном смысле идеалом, а не практическим представлением о желательной норме, ибо литература, русская в особенности, никогда не учитывала зло, как необходимую составляющую человеческой души. Уничтожить зло можно только вместе с самой душой! Только такие единицы, как Оруэлл предвидели не только Атомную бомбу, но и коллегу Артура Кларка, который писал, что "люди, не знающие о чём мечтал человек в прошлом, едва ли могут иметь элементарное представление о будущем". Не случайно создатели фильма "Brazil " (лучшая экранизация романа Оруэлла "1984") использовали романтические эскизы будущих городов архитектора-футуриста Антонио Сант-Элиа, по! гибшего в первой мировой мировой войне. Так утопии часто превращаются в своего оборотня.

Ещё в древнем Египте фараон-реформатор Аменхотеп (Эхнатон) за 5 лет построил свою новую столицу Ахетатон - первый идеальный город в мире. Его схема типична - осевая линия для подхода и ритуальной процессии, замкнутое ограждение и его защищённые проёмы, господство крупного над малым, сувященность центральной точки и значения, приписываемые сторонам света - север холоден, юг горяч, восток - рождение и запад - смерть. Позже, в Древней Греции, поэтикой Гомера был создан прообраз позднейших утопических романов, в которых описываются морские путешествия и кораблекрушения, связанные с неизвестными островами, где находятся идеальные города и государства. Счастье воочию увидет идеал, "рай на земле" выпадало не всем. Гулливер попадал только в антиутопии. Идея города преломляется также в свете религиозных верований. С помощью усиройства города люди стремятся показать тогдашние представление о мире: ступенчатая башня (Зиккурат), на верху которой должен находиться Вавилон. Самый утопиче! ский проект принадлежит Динократу, который предложил Александру Македонскому вытесать из горы Атос великана, держащего в руке город с населением в 100 тысяч жителей. Проект был отвергнут, потому что около города не была предусмотрена сельскохозяйственная территория.

Общественные условия Ренессанса становятся предпосылкой новых идей, генераторами которых были Леон Баттиста Альберти и Антонио Авердлино Филарете. Вазари называет его "истиным утопистом", показывая неиначе как "смешным и ненормальным". Уже в это время происходит деление городов на утопические и идеальные. У идеального - квадратный план (Дюрер), обнаруживающий сходство с римскими военными лагерями; утопические имеют радиальную схему (Филарете). Утописты видят город в связи с сойиальной структурой (Т.Мор). Описание Города Солнца Томмазо Кампанеллы декларирует , что "...обязанности, занятия искусством и труд распределены между всеми. Все работают не больше 4 часов в день, а остальное время проводят в приятных занятиях, беседах, чтении, занимаются развитием умственных и физических способностей и всем, что приносит радость". Картина Христианополя Иоганна Андреа дополнена описанием типового жилища. Это три комнаты, спальня, кухня, балкон, баня и маленький садик.Строители сионизма! в подмандатной Палестине воплотили эти идеалы в строительстве сельскохозяйственных поселений - киббуцев. Собственно, само государство Израиль - осуществлённая утопия типа посёлков Роберта Оуэна, взятых в масштабе "отдельно взятой страны" со всеми вытекающими обстоятельствами. Некоторым нравиться...

Однако закончим наш ликбез и перейдём к самой интересной части истории взлёта и падения утопической идеи идеальных городов. Наступил ХХ век. Основная тема конференции по градостроительству (Лондон, 1910 год) - города будущего. По мнению выступавших, решающее значение для образа будущего города имеет развитие науки и техники. С этого момента проекты городов будущего растут, как нрибы. Уже через 10 лет появляются первые проектные предложения обновления генерального плана уже существующих городов, зачастую - их тотальные обновления (Огюст Перре, Обновление Парижа, 1929). В том же году Ле Корбюзье с братом Огюстом показывают в Осеннем Салоне 16-метровую диараму "Современный город на 3 миллиона жителей". Здесь нет улиц-коридоров, движение транспорта организовано на нескольких уровнях. Центральная часть города образована 60-этажными административными зданиями, остальная застройка - 5-6-этажные жилые дома. В центре также есть площадка для посадки самолётов. Под ней автомобильный п! ерекрёсток центра, а ещё ниже - вестибюль и кассы подземных трасс массового транспорта.

Принцип следующего проекта (Лучезарный Город, 1933 год) Ле Корбюзье пытается перенести на "Генеральный план развития Москвы" - открытый конкурс, проводимый молодой советской республикой под эгидой правительственной программы. На деле этот проект означает сохранность лишь наиболее выдающихся памятников архитектуры прошлого, одиноко стоящих среди сада-полигона из небоскрёбов, т.е. полное уничтожение стольного города. Не отставали от гениального зодчего и советские новаторы М.Гинзбург и И.Леонидов, предлагая проекты новых городов (Сталинграда и Магнитогорска), как синтез принципов Урбанизма и Дезурбанизма.

Выдающийся вклад советского градостроительства в мировое зодчество - предложение зонального города, выдвинутое в 1929 году Н.А.Милютиным: "Советский населённый пункт, - писал он, - должен быть честен и прост в своих формах, как честен и прост рабочий класс; разнообразен, как разнообразна жизнь, стандартны должны быть лишь части, из которых строятся здания. Экономичен в затраченном материале и обслуживании, а не в пространстве и объёме. Радостен, как природа, Наконец, он должен быть светел и гигиеничен". Проект Милютина состоял из ряда поясов-зон, вытянутых параллельно друг другу.

Интересно, что несмотря на полярную политическую противоположность, идеалы советских архитекторов и деятелей CIAM (международные конгрессы современных архитекторов) практически полностью совпадают. К сожалению, "комиссары в пыльных шлемах" не умели извлекать уроки из прошлого. Иначе чем можно объяснить живучесть районов Купчино в Ленинграде и Орехово-Борисово В Москве? В то время, как район Прютт-Айгоу (Сент-Луис, Миссури) - их молочный брат - взорван до основания, т.к. "три заповеди урбанизма" обернулись рассадником преступности.

Идеалисты "Новой архитектуры", скрипнув зубами, уничтожили своё последнее детище и распустили CIAM, ознаменовав тем самым конец эпохи идеалистических утопий.

Об этой эпохе уже написаны сотни книг. Разумеется, история знала не только битву функционалистов с конструктивистами (триглифов с метопами). Был Паоло Солери с его недостроенными биологическими городами (строительство, кстати продолжается до сих пор, но с каждым годом всё медленнее и медленнее - на утопические идеи больше не выделяют средств). Был Кендзо Танге, чей метаболический проект развития Токио был, пожалуй самым правдоподобным, если бы не напоминал знаменитую дамбу в Финском заливе. Сейчас, в полном соответствии с законами диалектики, эту идею подхватили в Израиле, т.к. становиться негде жить. И если мы коснулись Израиля, то нелишне вспомнить южно-американского коллегу Корба - Оскара Нимейера, который чуть-чуть не совершил репатриацию. В послужном списке мастера упоминаются комплексы Панорама и Нордау, генеральный план развития в пустыне Негев, проект университета в Хайфе и несколько частных особняков в Тель-Авиве. Не всё реализовано, но из песни слова не выкинешь..! .

Мы совершенно не касаемся архитектуры тоталитаризма, где одобренный И.Сталиным проект окаймления Садового кольца вычурными небоскрёбами ("Сталинский ампир") должен был выгодно оттенять так и не построеную доминанту Дворца Советов. Гитлер, компенсируя недополученное архитектурное образование, собирался пойти ещё дальше - спректированные его придворным архитектором А.Шпеером "Зиккураты Зигфрида" должны были окаймлять всю Европу и быть видны невооружённым глазом с крыши Рейхстага. Подводя итоги, я случайно вспомнил строчки одного известного поэта того времени:

"Гражданские войны затихли вдали,

И мы, средь восторженных вздохов

Под самое небо дома возвели,

Статуями сверху загрохав.

В пространство вонзаясь, под облачный хруст

На шпиле качается синтез искусств!"

Хоть утопии порой и осуществляются, но каждый раз неудачно. Мы живём в мире неудавшихся в чём-то утопий:

"Но время идёт и меняется вкус...

Мы больше не можем загрохать

Под самое небо синтез искусств -

Мы можем дишь ахать и охать..."

Итак, мы подошли к последнкй части нашего уравнения - Антиутопии. Начиналось за здравие - выход кибернетики на авнпосты цивилизации предопределил развитие проектной футурологии. Ещё в первой половине 60-х годов властителями умов общественности стали города, вся жизнь которых управляется мощным компьютером или, как тогда говорили, электронным мозгом. Под руководством П.Кука группа "Аркигрем" (Великобритания) разрабртала систему "Plug-in-Sity" - супергородское образование, обыгрывающее идею сменных функциональных ячеек. Неизменная здесь лишь пространственная система опор и коммуникаций, к которым в любом месте и в любом порядке могут подключиться жилые ячейки. В проекте "Контролируемого и избираемого жилища" системе технизированных средств жизнеобеспечения задаётся способность менять размеры и форму... Фактически это была мечта Ле Корбюзье - "машина для жилья" в действии. А в "Растворимом городе" П.Кук, Д.Кромптон и Р.Херрон заставляют электронику создавать ощущение бьющей кл! ючём городской жизни там, где города вообще нет. Впечатление урбанистического пейзажа конструируется при помощи разного рода проекций и голографии.

По мере того, как стало ясно, что техника не в состоянии решить человеческие проблемы и принести душевное равновесие, футурологический оптимизм стал рассеиваться.Апофеозом этих настроений стал проект "Города 2000 тонн" итальянской группы "Суперстудио". Рассматривается только одна жилая ячейка, т.к. город состоит изсовершенно аналогичных, как улей из сот. Смысл здесь в том, что город 200 тонн не ограничен какими-либо размерами. То есть он просто необъятный! Всюду - сверху, снизу по сторонам - совершенно одинаковые ячейки 3 на 3 на 3 метра! Собственно, улиц тоже нет - несколько слоёв ячеек покрывают весь земной шар. Внутри находится специальное кресло с приспособлением для приёма пиши и отвода шлаков и экран, занимающий одну из стен, который улавливает желания и передаёт осязаемые изображения. Если житель ячейки недоволен существующим порядком и хочет выбраться за предела ячейки - датчики поймают эти импульсы и дадут команду потолку медленно опускаться, развивая давление в 20! 00 тонн. После этого в кресло, выступающее уже в качестве материнской утробы или инкубатора (авторы мимоходом осквернили идею многофункциональных изделий), из других клеток поступают яйцеклетки и сперматозойды. А ещё через некоторое время появляется новый счастливый гражданин города будущего - города 2000 тонн!

Никому из писателей и режиссиров от Герберта Уэллса до Ридли Скотта ещё не удалось переплюнуть идеи 60-х. Последнее десятилетие , к сожалению, на дало миру ничего сенсационного, кроме многообразных вариантов "Вертикильного города", который развивается в высоту, а не в ширину. Поэтому можно сказать, что процесс завершён. Не случайно на девятом Всемирном Биеннале Архитектуры в Софии следующее, набравшее силу к тому времени направление, назвали на иначе как "Деконструктивизм". Это был добрый знак...