|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
РУСЬ
Шло 1000-летие Крещение Руси. Стыдно мне стало, все готовятся, а я нет. Стал думать. Ничего не получается. Тогда достал я свой старый рассказ и послал его в газету. Но не куда-нибудь, а в районную "Т. С". Хотя, на самом деле, думал про церковь Таращанскую. Разваленную, забытую, закрытую, без крыши, без креста. В газете получили мою бумажку. И выбросить не выбросишь, и в папку не засунешь. Все вроде бы просто, но адрес обратный: Москва.
А Таращанка в это время ничего, не подозревая, глядела на мир Божий и улыбалась. Улыбалась от каменного креста, в честь Саввы Самодрыги, козака. До Киянки. Молода ты еще Таращанка, 1767 года рождения, улыбайся.
Тебе на кучу развалин, в честь 1000-летия Крещения Руси, батюшку прислали. Батюшка молодой, красивый, умный. Волосы черные, борода черная. И матушка при нем красавица.
Все старушки плачут и целуют то батюшку, то матушку. Поочередно. То батюшку, то матушку. Службы не знают, обряда не знают. Ох, и намучится батюшка с ними.
А им бабам легче что - ли, было начинать? Как вспомнят, так сразу в слезы.
Кто-то там, в Москве, придумал возродить церковь, хорошо! Нужное это дело.
Но пошел слух по деревне, что какую-то десятку прежде нужно сколотить, чтоб церковный приход возродить. А идти никто не хочет.
Председатель сельсовета товарищ Лариса Николаевна Амброзяк пригласила несколько старух. За ними водилось посещение церквей в других местах.
- Вы мне как хотите, а "десятку" сбейте! - начал строго председатель.
- Все село обойдите, а желающих найдите.
Перед ней сидят три бабы. Руки костлявые, загорелые, сложены смиренно на подоле. Дома сколько работы. Чего сидеть ради.
- А может?.. - боязливо пискнула одна.
- Нет поздно! - как отрезала Лариса Николаевна.
В кабинет с бумагами, зашла молодая девушка. Положила бумаги на стол и вышла молча. Бабы испугались, и начали умолять председателя сельсовета:
- Возьмите, - говорят, - кого-нибудь из молодежи.
- Год назад, надо было думать, - ответил председатель. - Предлагал же тут художник один: "Музей сделаю! Картинную галерею сделаю! " Так, видите ли, денег не нашлось.
- Вот, вот. Возьмите кого-нибудь из молодежи.
- Значит так, богомолки, я из-за вас своего места лишаться не хочу. И церковь отстроите, и "десятку" укомплектуете. Вы что, не соображаете, что за вас Москва взялась?
Долго, после этого разговора, ходили потом какие-то тени из дома в дом.
В общем, со слезами и причитаниями, нашли людей на "церковную десятку".
Это: Григоровская, Волотовская, Петровская, Ящевская, две сестры Шейко и т. д. Старостой - Лесовая.
Александра Петровна Лесовая особенная женщина. Вот Бог если захочет, у него всегда найдется нужный человек и в нужном месте.
Это ей придется ездить и в область. Получать Благословение на Святое дело от Владыки Василия. И в район. Регистрировать "церковную десятку".
Это она, вместо зияющей пустоты, поставит купол и накроет его оцинкованным железом.
Это она, найдет где-то в городе бригаду строителей и отстроит недостающую колокольню. Потом на эту колокольню сварят лестницу. В окнах отреставрируют решетки. Господи, Господи шепчут губы... Уже и кресты на куполах заблестели, а батюшку долгожданного никак не пришлют к нам. Учится наш батюшка. Казалось, целый век прошел, пока он экстерном экзамены сдавал.
Но вот, наконец-то постригли нашего батюшку в Батюшки. Он вздохнул, и мы вздохнули.
Слава тебе Господи! Батюшку прислали. Молодого, красивого, умного.
- Братья и сестры! - говорит он нам. - Освящение во Христе происходит через восприятие в Церкви Жертвы Христовой и усвоение свойств нового Человека, т. е. через следование Христов крестным путем - любви и смирения. Ибо не все "святые" - крещеные спасаются, но только те, которые стяжали дары Духа Святого, плоды которого - любовь, радость, мир, долготерпение.
Бог завещает, чтобы Его святое имя не бесчестилось, посему он тщательно устанавливает подробности жертвоприношение - богослужения, необходимые для сохранения чистоты, святости культа. И более того, Он сам неоднократно предупреждает, что только правильно совершаемое богослужение являет славу Господнюю. Таким образом, установленный Ягве культ призывает человека к соблюдению данного Богом Закона с глубокой верой и личным совершенством - бояться Бога и свято чтить Его.
Зазвонил звонарь в колокол, закончилась служба. Сейчас батюшка будет крестить, венчать, отпевать. А после скажет:
- Завтра на послушание!
На послушание я любил ходить. Это такое блаженство работать на церковь. Зная, что любой труд под присмотром Господа.
Рано утром я был уже возле церкви.
Надо сказать, дом батюшки, стоял слева от церкви. А так называемая "сторожка" справа. В "сторожке" жили и спали приезжие с города.
Сегодня из "сторожки" вышли: баба Вера, баба Надя, баба Люба. Позже вышла совсем старая Василиска. Она тут и живет. На правах смотрителя очага.
- Больше никто не придет. - Для подведения итога, сказала баба Вера. Она самая активная и веселая.
- Иди к отцу Юрию, - обратилась баба Вера ко мне, - пусть нас батюшка благословит на труд.
Я пошел. Батюшка благословил.
Мы начали работать. Работа наша заключалась в следующем: оштукатурить первый этаж, потом второй и колокольню. Тяжелее всего нам пришлось наверху колокольни. Но чем тяжелее приходилось, тем веселее были мои старухи. Тем громче пели они псалмы.
Псалом да будет непрестанно в устах твоих.
Где псалом, там Бог с Ангелами.
Псалом - радость боголюбцев: он отгоняет празднословие, прекращает смех, напоминает суд, возбуждает душу к Богу, сликовствует с Ангелами. По сравнению с работой старушек, моя работа была легкая. Мне надо было просеять песок, потом три ведра песка засыпать в корыто. Ведро цемента и воды на усмотрение. Замешать все это тщательно. Пересыпаю раствор в ведро и несу наверх. Тут на верху, ждет меня эта "троица", без лестниц, без лесов, просто доски поставлены на перила. Как они работают? Вес старушек, вес полных ведер раствора, все доски гнутся, пляшут, скользят, а они: "давай, давай!" и поют.
На завтра я привел свою жену Алису.
- Хоть песок, - говорю, - просеивай. А то, чего-то душа моя вдруг заныла, забеспокоилась. В тот момент я был на колокольне. Смотрю в низ, а там смерч. Накручивает круги, и столб вихря на самой куче песка поднимается до небес.
Все бы ничего, если бы Алиса не подождала бы набирать песок с той же кучи и на решето сыпать.
Я ей кричу:
- Уйди оттуда, быстрее!
Но она по наивности думает, чего ради беспокоиться. Ветер пыль всего лишь поднял. Значит нужно прищурить глаза и работать дальше.
Я сбежал в низ и сокрушенно:
- Эх! Алиса! Алиса! Ведьмины это дела, а не ветер.
И стал быстро убирать доски, с вбитыми в него гвоздями. Они меня тоже беспокоят. Когда увидел смерч, о них подумал.
Ну вот, теперь, все в порядке. Кинул взор на последнюю доску, хорошо, что она без гвоздей. Но что это? Боль пронзила мою подошву. Гвоздь прошел через обувь, и глубоко вошел в ногу. Я застонал.
В момент, серые тучи развеялись, ветер утих. Снова солнце.
- Пойду-ка я укол от столбняка сделаю. - Говорю перепуганной Алисе. - Не нравится мне все это.
Взял с собой старуху Василиску, она давно на зубы жалуется, и пошел к врачу. Врач сделал мне укол. Василиске посмотрел зубы.
Ночью, моя нога все - равно горела красным огнем.
Раз уж я заговорил о нечистой силе, то так тому и быть, расскажу, кто у нас в селе ее представляет.
Прежде всего, Гневуш Мотька - ведьма, ее дочь Тонька - ведьма. Баба Дашка - ведьма, ее внучка Томка - ведьма. Валька Дерда тоже ведьма.
О, Господи! Да вы не бойтесь их. Просто знайте, они существуют. Ведь как Бог есть, так и дьявол есть.
Господи, кто обитает в жилище твоем?
Сохрани мя, Господи яко на Тя уповах.
Был я еще пацаном, а помню как сейчас. Пришла к нам на посиделки баба Мария Следь. о том, о сем балаболили. А как стемнело, вспомнила она, что Мотька Гневуш - ведьма. И как это дознались.
- Время было молодое, - вспоминает Следыха. - У меня дочь на выданье и у Мотьки дочь на выданье.
А к моей дочке, ездит тут один с города, на велосипеде. Видный такой парень, Никитой звали. Ездил, ездил. Тут уж свадьба скоро, а он пропал. Неделю нету, вторую нету. Месяц скоро, как нету. А то появляется и просит дочь мою пойти с ним, как ни в чем небывало - прогуляться .
Дальше, я буду рассказывать со слов Никиты.
- Месяц назад, - говорит Никита, - стало мне ночью, во сне, приходить дочь Мотьки Гневуш. Доходилась до того, что срамною стала являться. Мало того, когда я еду от вас, на своем велосипеде, то в одном и том же месте, перебегает дорогу, то - ли собака, то - ли кошка. И вдруг внезапно прыгает сзади мне на плечи, и так на мне едет в конец села. Потом соскакивает, и женским голосом говорит:
- Фух! Прокатилась!
Чего только я не предпринимал, ничего не берет. Однажды, взял с собой перочинный ножик, а когда она вскочила, я в карман, а там пусто.
Доеду до конца села, суну там руку в карман - есть ножик. Что за оказия? Измаялся весь. И сказать вам боюсь, и что делать не знаю. Стал тогда в городе по знахаркам ходить. Вот одна и дала мне совет. " Как только почувствуешь, что кто-то сел на тебя. Ну, тяжесть там, какую-то. Вытяни руку наверле. То есть, навыворот, наоборот, наизнанку. Потянись к тому месту, где она сидит у тебя, и действуй. " Все секреты знахарки я не буду рассказывать. Вернусь к прошлой ночи. Еду я значит, велосипедом от вас к себе домой. Еду, насвистываю. Ноги на педалях дрожат. Руки руль так и крутят во все стороны. Доехал я до того места, где обычно со мной что-то случается. Никого! Я обрадовался, достал пачку папирос "Прибой", закурил. Покурил, помечтал. Сел на свой велосипед и поехал. Проехал, может, метров сто, а может, и того меньше. Когда мне, кто-то на плечи бац и сел. Еду. Мать честная! Хорошо думаю, что покурил перед смертью.
Что было дальше со мной, не помню, но то, что я матерился и крестился, помню точно. И руль велосипеда не бросаю, а держу его одной рукой, второй - же вывернутой наверле - хватаю чудище и бросаю об землю, со всей силой.
Падаю вместе с велосипедом. Быстро вскакиваю и бегу к тому месту, где швырнул оземь, то-ли собаку, то-ли кошку.
И что я вижу: старушка, нет - женщина, лет сорока пяти, скрюченная, лежит в луже крови и стонет.
Я осторожно нагнулся над ней. Слышу, скулит: " Не убивай".
Если - бы я в этот момент, хоть что-нибудь соображал. А то пьяный. В голове все помутилось, как в бреду. Женщина все скулит: " Век никому худого не буду делать. Ни порчи, ни сглаза. И колдовать, клянусь, больше не буду. Только не убивай!"
Как чумной взял свой велосипед, и побрел домой. Дома выпил самогона и уснул.
Сейчас я здесь, чтобы узнать, и именно в ту роковую ночь. У вас в селе кто-нибудь заболел? Узнайте.
- Мы и узнавать не будем, - отвечаем мы ему, - все село сегодня только о Мотьке Гневуш и говорит. И о ее странной болезни. Внезапной и тяжелой. Работает Мотька на свинарнике. А тут, не вышла на работу. То была здорова, а то лежит скрюченная и помирает. Кровотечение, что ли у нее.
Выслушал нас Никита внимательно, а после засобирался и уехал. Правда, приезжал потом. "Вы, - говорит, - во мне не сомневайтесь. Женюсь я на вашей дочке." Да так и не женился.
Не женился он и на Мотькиной Тоньке. А люди поговаривают, что приняла Тонька от матери колдовство. А сама ведьма старая, после того случая болела долго, но оклемалась.
Прошли годы. От себя могу добавить, что умерла старая ведьма вот только недавно. А Тонька жива, здорова. Имеет своих учениц по ведьмачеству.
Так самое интересное и странное, что вся эта нечисть в церковь ходит. Я батюшку спросил, правда ли это? Мне батюшка все, что можно рассказал. Сохрани мя, Господи, яко на Тя уповах!
Достаточно быть мрачным и серьезным. Такое солнце. Такая земля. Такие люди. Такое дело - церковь возрождаем. И снова мы на послушании.
Отец Юрий в хорошем настроении. Позвал меня к себе и говорит:
- Радость-то какая у нас, Господь сподобил нам колокол! Настоящий, старинный, церковный. Звон будет малиновый. Вот благодать-то какая. Поедешь в соседнее село Журавлево. Найдешь старушку по фамилии Беляева. Скажешь, кто ты и откуда. Она даст тебе колокол.
- А если я его не подниму? - спрашиваю.
- Поедешь на тракторе, - говорит батюшка, - за песком. А обратно заберешь колокол. Тракторист, думаю, тебе поможет. Но учти, колокол старинный, литой еше до революции.
- А где ж это старушка его взяла?
- Отец ее был звонарем. В Журавлево церковь была, но сгорела, Еше до войны. Что оставалось, не сберегли. А колокол был закопан у них в огороде. Там и хранился до сих пор.
Тут подъехала синего цвета машина "Жигули". Молодой папа спрашивал, когда можно покрестить ребенка.
- Слава Богу! Вот с молодым папой, мы за колоколом и поедем, - радостно оповестил нас отец Юрий.
Я же пошел к своей: Вере, Надежде, Любви.
- Нужен раствор, сестры? - спрашиваю.
- Нет, - отвечают, - спасибо. Алиса нам носит.
Ну, ну! - думаю я про себя. - Таскать такую тяжесть, а потом рожать?!
Поднялся я на второй этаж церкви. Подо мной зияющие дыры. Здесь я стелю пол. Доски из старого разобранного дома. Купил батюшка у колхоза дом, вот и обходимся. Хлопотное это дело - пол стелить. Доски все разные. И так подгоню их, и сяк. Нестандартные они.
Вернулся я в келью, здесь осталось две доски забить и в келии пол готов. Это такая комната, небольшая, без окон. Сразу в памяти: монах сгорбленный над Библией сидит. На столе тускло горят свечи. Возле них недописанные рукописи. В углу икона с лампадкой. Скрипнули половицы.
- Имя рек! - это завет меня отец Юрий.
Я вскочил, выпрямился во весь рост. Смотрю на него, хочу понять, что он говорит.
- Я колокол привез! Слава тебе Господи!
И перекрестился три раза.
- Ангела хранителя тебе Ефросинья Ивановна! - продолжает отец Юрий.
Он говорит, а я слушаю.
- Даю ей деньги, а она нив какую, брать не хочет. Когда уезжали, сунула мне записку с именами, на помин. О ком помолиться. Я ее поблагодарил. Дал крест поцеловать. Она поцеловала и заплакала. Потом упала на колени - поцеловала колокол. Так и расстались.
Отец Юрий улыбнулся, и подошел ко мне. Посмотрел на пол, нет ли щелей между досками. Оставшись удовлетворенным, он придавил своим весом и проверил еще и на прочность.
- Хорошо! - сдержанно сказал отец Юрий.
- Так это - же келья! - говорю я.
- Келья, - подтвердил батюшка.
Еще не понимая, к чему это я. А я и говорю.
Вот старым стану, брошу мира суету, и последние дни перед смертью, здесь проведу. В этой маленькой, тесной, но святой келье.
- Зачем, Имя рек, ждать? Иди сейчас ко мне старостой, и живи. Сколько раз я тебя приглашал? Мне староста нужен - молодой, энергичный.
- Батюшка, а грех? - спрашиваю я.
- Какой, - спрашивает он.
- Мой грех перед Богом, что я не стал нести свой крест.
- Интересно, в чем твое предназначение?
- На все, конечно, Воля Божья.
- Конечно.
- И все же я - писатель.
Сказав это, мне показалось, что батюшке мой грех давно известен.
- Ладно, - согласился отец Юрий, - неси свой крест дальше. Все ведь только Богу известно. А мне помоги колокол наверх поднять.
Спускаемся мы вместе по лестнице вниз, а батюшка и говорит:
- Признайся, почему в селе, долго не знали, кто за церковь хлопотал?
И даже сейчас вставляешь это (имя рек), т. е. имя реки. Как в молитве.
Потом отказался с Алисой венчаться. Странный ты какой-то, прости Господи! А венчать я тебя обязан. Понимаешь ты это или нет? Перед Богом обязан.
- Как - же можно? - изумленно спросил я, - Ведь женат я уже по второму разу. А та девочка...
- Полинка! - вставил отец Юрий.
- ...Полинка. От первого брака.
- Так! - протянул батюшка басом.
Даже голуби с колокольни взлетели: фыр! фыр! фыр!
- Значит, ты хочешь быть святым? А мне за тебя, наказание нести.
- Думал я тут о своей жизни, батюшка.
- Думать всегда хорошо, - согласился отец Юрий, - только святость заключается совсем в другом.
Когда мы пошли к лежачему на земле колоколу, батюшка предложил:
- Давай я тебе притчу расскажу о святой тени. Заимствованную из руководства для сельских пастырей:
В древние годы жил один святой человек. Святость была его так велика, что ей удивлялись даже ангелы и сходили с неба, чтобы посмотреть, как, живя на земле, можно так уподобляться Богу. А он жил просто, распространяя вокруг себя добро, как звезда распространяет свет, как цветок распространяет аромат, сам этого не замечая. Каждый день его жизни можно определить двумя словами: Он благотворил и прощал. Никогда об этом ни слова не говорил, но это выражалось в его улыбке, в его приветливости, добродушии и ежечасной благотворительности. И сказали ангелы Богу:
- Господи, даруй ему дар чудес!
- Я согласен. Спросите у него, чего он хочет, - ответил Господь.
И спросили ангелы святого:
- Желаешь ли ты прикосновением твоих рук подавать больным здоровье?
- Нет, - отвечал святой, - пусть лучше сам Господь творит это.
- Не желаешь ли ты иметь такой дар слова, силою которого ты обращал бы грешников на путь истины и добра?
- Нет, - сказал святой, это дело ангелов, а не слабого человека: я молюсь об обращении грешников, а не обращаю.
- Может быть, ты хочешь сделаться образом терпения, привлекать к себе сиянием добродетелей и этим прославлять Бога?
- Нет, - сказал святой, - привлекая к себе внимание других, я тем буду отвлекать их от Бога, - у Господа же много других средств к прославлению Себя.
- Но чего же ты, наконец, хочешь? - спросили ангелы.
Святой отвечал с улыбкой:
- Чего мне хочется? Да не лишит меня Господь милости Своей! С него у меня будет все".
Но ангелы продолжали настаивать:
- Все-таки нужно, чтобы ты испросил себе дар чудес, или мы дадим его насильно.
- Хорошо, - ответил святой, - я хочу творить добро так, чтобы самому о том не ведать.
Смущенные этой просьбой, ангелы стали советоваться между собой и остановились на этом, чтобы тень святого и позади, и по сторонам его, невидимая им, имела дар исцелять больных, облегчать скорби и утешать печали. Так и было.
Когда приходил святой, его тень, отражалась по сторонам и позади его, покрывала зеленью утоптанные дороги, украшала цветами увядшие растения, возвращала чистую воду иссохшим ручьям, свежий цвет лица - бледным малюткам и тихую радость плачущим матерям.
А святой по-прежнему просто проходил свою жизнь, распространяя вокруг себя добро, как звезда испускает свет, как цветок - аромат, сам этого не зная. И народ, почитая его смирение, молча следовал за ним, ничего не говоря ему о чудесах его, и, забыв даже его имя, стал называть его "Святой тенью".
Если мы будем жить свято, то доброе назидание, подобно тени и везде творит чудеса, о которых мы узнаем только в день суда.
Тут к отцу Юрию пришли люди, кто-то умер. Он заторопился. А мне лишь сказал:
- Отложим на вечер. Ты только придумай чем его, - и указал на колокол - крепить на рельсу будем.
Я пошел домой. Взял огромный мешок и цепь. Посадил колокол в мешок и выволок его на колокольню. Там закрепил цепь на колоколе и поднял его на рельсу.
- Слава Богу! - поблагодарил я Господа.
Пока батюшка на кладбище был, на похоронах, мне удалось еще доски постелить на колокольне. Но работы все равно еще много.
Завтра опять на послушание.
Со временем отец Юрий повенчал-таки нас с Алисой. Да еще Алису благословил: сына родить! И родила Алиса сына. Кириллом назвали. Рожала в Москве, и крестили в Москве: в церкви Всех Святых на Соколе.
Но причащать повезли к Отцу Юрию.
Когда на причащении поднесли ему сына Кирилла. он глазам своим не поверил.
И на всю церковь басом:
- Чей это ребенок?!!
|
Проголосуйте за это произведение |
