Стылой антоновки свет между рамами,
Милые, звонкие, нежные храмы там.
О голубица моя, ясновидица,
Снится мне голос твой, образ привидится
Полем неполотым, сахаром колотым √
Белым, что пальцы дубелые с холода.
Что не покладено, то не положено,
Было раскрадено, стало извожено,
Жуть под стропилами, верно, в Америке
Чудь не чудила и меря не мерила?
Пропитый рубчик, проказники русские,
Чубчик-голубчик, да глазоньки узкие.
Вскаемся поздно, всполошимся* жалостно,
Гаеров звёздных √ разложат державы нас,
Было извожено, станет низложено √
Стан огорожен, и речь отморожена.
* Категорически утверждаю, что ударение тут двойное.
Лубянская площадь
Храни нас Бог от звёздных судеб, от мутнопамятных времён,
Где мы, браток, уже не будем √ и так там душно от имён,
Взгляни налево, глянь направо, с придиркой под ноги гляди √
Везде великая держава с толикой дыркою в груди.
Рубаха-парень, брат-голубчик! Ну, поналоманы дрова,
Так, ведь какой заварен супчик √ татаре, русские, мордва,
Архиереи и евреи √ все суповары-молодцы,
Как √ подлецы √ поднаторели припрятать под воду концы!
В её сквозные, прописные, штыком резные образа √
Гляди в Лубянки лубяные, залубенелые глаза┘
Иоанн Златоуст говорит золотыми устами
I
Иоанн Златоуст говорит золотыми устами
Это солнце горит над лесами, мостами, крестами.
До восточной зари √ говори, говори богославно.
Полунощно парит чудо-маковка над Ярославлем.
Там, где Ленский стрелялся*, а нынче и конь не гулялся,
Я бродил беглецом, да досужим словцом заговлялся
У калитки твоей, где посёлок теперь распальцован
За Великим Ростовом √ каликой в краю изразцовом,
Где кидают крутые понты под нефритовым небом,
И сияют златые кресты над Борисом и Глебом.
II
Никогда-ничего-никогда не загадывай, друже.
Наш загад не бывает богат (к сорока обнаружил)
Этих кружев судьбы, что худых алюминевых кружек
От Мезенской губы до трубы Енисейской, мой друже.
Иоанн Златоуст говорит золотыми устами
У турусов тарус, там где рус свои храмы поставил,
На юру и в бору, на костях толоконца-чухонца,
Где в снастях бьётся рыбой в когтях незакатное солнце,
Среди стойких б ... , перед съёженной паствой плебейской,
Как святой иудей молодёжи внушил иудейской.
III
Как обильных ликийских музык в пальцах хруст, перегуды,
Твой забыли язык, Златоуст, твоих уст не забудут,
Хоть не носит Творец ни ермолки, ни митры, ни фески,
И для крепких сердец не нужны ни молитвы, ни фрески.
Да восславим Отца, Его Сына, и Святого Духа,
Ибо слабы сердца наши, мягче гусиного пуха.
Так свистите по нам, кулики над ночными полями,
Где светились без сна огоньки нынче под тополями
В неоклеенной гридне над рисом, малиной и хлебом,
Где последние три дня молились Борису и Глебу┘
*Меня тут одёргивают и говорят, что имение Лариных было, де, расположено в трёхстах пятидесяти верстах западнее Москвы на полпути между Москвой и Опочкой (Псковская губерния), вблизи которой находилось имение самого А.С. Пушкина. Ларины, мол, жили в нынешней Тверской области (состоящей из северной части бывшей Смоленской и западной части бывшей Тверской губерний). Это в четырехстах милях южнее Санкт-Петербурга и граничит на Западе с верховьем Западной Двины, а на востоке с верховьем Волги. В XXXVII и XXXVIII строфах седьмой главы, рассказывающей о путешествии Татьяны и её матери в Москву, упоминается Петровский замок и Тверская улица, т.е. в Москву Ларины приезжают с северо-запада (как и сам Пушкин, прибывший некогда в столицу из Михайловской ссылки, когда работал над предыдущей главой романа ( 7 сент. 1826 года)). То, что Евгений Онегин живёт, как Ленский и Ларины, в ПСКОВСКОЙ губернии (или рядом с ней) говорят следующие строки: ⌠ Но ты - губерния Псковская/ Теплица юных дней моих/ Что может быть, страна глухая / Несносней барышень твоих? /Меж ими нет- замечу кстати /Ни тонкой вежливости знати /Ни ветрености милых шлюх √ /Я, уважая русский дух, /Простил бы им их сплетни, чванство, /Фамильных шуток остроту /Порою зуб нечистоту /И непристойность, и жеманство, /Но как простить им модный бред/ И неуклюжий этикет■. Позволю себе заметить, что поэзия и литературные герою живут в человеческом сердце и не имеют строгого географического месторасположения.
План путешествия из Троице-Сергиевской Лавры в Дивеево.
Где веером пальцы раскинул на грядке последний укроп √
В Дивеево как в субмарину, в порядке моления об┘
От Лавры и звонкой и сладкой, с утра растопорщив крыло,
Туда, где на латке заплатка, но как рассветает светло!
Пейзажами с жёлтой иглою зашью подребёрный разор √
Так трещины лечит смолою морозом растресканный бор,
Но как пораскинешь умишком √ делишки-то наши √ беда,
И спилен мой бор на дровишки воришкой лишённым стыда.
Что снегу на лыжи нальнуло √ налипло на сердце тоски,
И скрипка моя потонула, как прошлой весной мужики,
И тело качает неровно, и живчикам я неровня,
Как лес превращается в брёвна √ в слова переплавит меня,
В дощечки и дыма колечки, в следы от лосиных копыт,
В словца-дорогие-словечки, которыми пьян, да и сыт,
В морозного утра сутёмки, в сенях ледяное ведро,
И в то долото, что негромко стучит под шестое ребро.
Златокованых строк...
Златокованых строк, златописаных губ, златострунных сердец,
Кругом дивных подруг наградил того Бог, кто на свете пришлец.
Как горела листва, как свербела душа, сиял Спас-на-крови,
Как летели слова, как звенели в ушах колокольца Твои!
И среди полыньи во купели январской огонь!
Это братья мои тихо пели √ кобзарская голь.
Из горящих кустов, из травы и листвы говорит,
Из боров и дубров, Тот, кто чистому сердцу открыт √
Посреди одурелых от дел и говна горожан,
Батюшков наторелых и квелых со сна прихожан √
И берёт под крыло, буду бля, нас святой человек!
Под невидимый взгляд, под тепло несмыкаемых век┘
Нарделых яблок хрусткий холод┘
Нарделых яблок хрусткий холод┘ О, омут русских деревень!
Недолог век, но путь сколь долог! И каждый день, как крайний день.
Когда я заново родился среди курганов и могил √
Вдруг слёз нежданных устыдился и сердце наглухо забил.
О ты √ сияющий ночами в своей холодной вышине
Над рифмачами и рвачами √ сегодня вспомни обо мне!
В избе у Длинного болота, где лес, да хинная вода┘
Душа готовая к отлёту, уже не ведает стыда.
13 октября
Ни веночка, ни кресточка, берег, ржавая баржа.
Память страшного годочка пробирает сквозь кожан.
Под рогожею куржавой с кровью вязко-голубой
Рядом √ правый и неправый √ общей связаны судьбой.
Тут ходил без сожаленья меж бульдозерных могил
Тот, кто душ остудным пеньем кровь свою не остудил,
Кто задел за ретивое, вору рёк: Не воеводь!
И сказал √ ⌠Живым √ живое, мёртвым √ черви и Господь,
Проводи-ка их с порога, на дорогу обряди,
Помолись за душу Богу, да и вырви из груди,
Те кто живы √ те и милы, кто мертвы √ в душе мертвы,
На живых любви и силы не хватает нам, увы!■
Бегал лжи, не жил нахапом, не ховался по кустам,
Не умел сидеть за шкапом √ всё отсвечивал не там.
Мастер ярый, мастер мудрый, не борец и не беглец.
...Как вели его по утру... Да ещё и не жилец.
Старый-престарый стишок.
Певкий-певкий колокольчик, дело знаешь ты своё!
Едет с мельницы помольщик, с самой мельницы поёт.
Едет-едет мимо храма, постоялого двора,
Не зайдёт, не примет грамма √ знать, домой ему пора.
Бело-белая мучица на коленях и боках,
И гусыня √ чудо-птица дремлет в ласковых руках,
Слышит песенку гусыня, понимает не вполне;
Об Отце она и Сыне, о несытой стороне,
Где живут себе счастливо, косят луг да ходят в лес,
Шерсть прядут и варят пиво, и не ждут чудес с небес.
Горькое
Тары-бары-растабары, если выпить √ кто ж не за?
Журналистов волчий нарыск, друзей пьяные глаза.
На Москве ты тарабарил, жил, пока хватало жил,
Своё счастье прогусарил, до несчастья не дожил.
Ты не шкафчик и диванчик отписал в больнице мне √
Сарафанчик-раздуванчик на забытой стороне.
Не играл ты гоп со смыком, с кошельками не дружил,
Море горя перемыкал, тихо умер, как не жил.
Ох, ударило кому-то по извилине его √
Фу-ты ну-ты, лапти гнуты √ ЦКБешный членовоз.
В день радушный, в день воздушный, в день, что сонная трава √
Мне оркестрик простодушный этот хуже воровства.
Танцы-шманцы-обниманцы, разносолы-огурцы.
Что ж, друзья мои √ поганцы, вы на свете не жильцы?
Собутыльник
Пером гусиным оперённый воздушный Пушкинский глагол √
Язык родной одушевлённый, где до него √ всё недосол.
Мутно бельмо московских ставен, и пыльноват российский трон.
Не Петр на дыбки поставил Россию, а, конечно √ он.
Углём начертаны России властолюбивые черты √
Всё было тут под небом синим √ понты, придурки и менты,
И молью битая мерлушка, и болью сытая душа!
Так выпьем, Пушкин, где же кружка? Молчит; не скажет ни шиша┘
Дударь-дударь...
Раздел: Разная лирика
Дударь-дударь неморождённый, судьбой вскормлённый на бобах,
Опойным зельем опоённый в лесах, лугах да во хлебах,
Мудрец-сквалыжник, пентюх-книжник, кому, что по лбу, а что в лоб √
Ты, как у церкви босомыжник, себя прошлёпал √ губошлёп,
И то безхлебье, то безхмелье, то хлеб √ с бедой и лебедой┘
Негромко пел ты, как умел ты над москворецкою водой.
О запах яблок надопрелых, о путь в осенней темноте
От слов скупых и неумелых к словам прекрасным в чистоте!
Народ набродчивый и праздный урвал кусок твоих чудес
В Москве чумной, в Москве заразной, где ты хмельной и наразвес.
Но в мастерстве √ иное небо, не та весна, и пыл иной,
Ты с нами был, но с нами не был, и мой тебе напев плачной.
Андрею Коровину
Гремя крылами жестяными, квартал отряхивал труху.
Какими стрелами сквозными мне грудь пронзило наверху!
Как дождь шумел, неумолкая, как скрипка мучалась светло
На той окраине Токая, где в баре красное стекло!
За эти старые черешни √ налей, красавица, налей √
Я жил и умер бы безгрешным, да только грешным √ веселей.
За эту сломанную грушу, где на ветвях сорокопут,
Свою готов отдать я душу √ да в день базарный не берут.
Когда в воздушный день базарный во мне, мой друг, забродит дух √
Листок кленовый календарный не возбудит ни ум, ни слух.
Я тут любил и ненавидел, и не жалею ни о ком,
Кого я в дурости обидел неосторожным языком.
За эти речи √ как придётся, за эту горечь, что допью √
Вино токайское прольётся на жизнь с трещиной мою,
Где клювом жёлтым песни пели, как ни тяжёл на сердце груз,
И так хотели, так хотели √ в союз древнейшую из Муз.
Лефортово
Тут умирающих дерев артритные стволы,
Дзержинской падали пся крев √ безглавые орлы!
А во дворе плиссе-гофре и вечное ⌠прости■,
Как лязг затвора на заре и красный снег в горсти.
Тут не хватает доброты, простой любви живой.
Сперва тебя, а после ты, и больно √ только свой.
┘Та навсегда молчит дуда, но каждый пук √ в зачёт,
И мастер мастеру √ п.изда √ выписывает счёт.
О, мастер злобный, будь добрей, позёр и кот-баюн,
Ты мельком сел на марса-рей, что птица Гамаюн.
┘Когда у Муз живёшь взаймы, люби Отчизну, бля.
Прогулки около тюрьмы┘ Петровская земля┘
Рейд дударей
Сане Кабанову
Свистят на рейде дударей серебряные флейты,
За мачты смачных кораблей на сто рублей налей ты,
В ладейках ушлых дударей на парусах дударских
Снялось по утренней заре всё наше государство.
Пока от щёк надутых √ пар, от пар √ сопенье в койке,
Хуёк-гусар и комиссар спились в одной попойке,
Но слышит ухо дударя √ над потными трусами
Встаёт холодная заря с иными голосами.
Звенят над рейдом дударей серебряные струны,
Троянским сердцем не болей, мир будет злым и юным.
В нём будет кость, в нём будут стать и детское коварство,
И мы с тобою √ гость и тать √ не званные на царство.
На корчёвку сухой вишни.
Как рамена
неведомого предка,
что пас овец и сыр варил тугой,
Обожжена
моя грудная клетка
зарёю бледной, песнею другой.
Тут русский дух,
тут русская заплачка,
то богомолье,
то дреколье вдруг,
Одним из двух √
не байкой, так подначкой √
на хлебосолье
друга встретит друг.
Остерегись √ среди осенней ночи
в сырых лугах
приметят чужака
Тверских собак
недрёманные очи
и волчий глаз чужого огонька.
Платочный край,
заросшая дорожка,
лубочные окошки у воды,
Знакомый лай,
далёкая гармошка,
в ночных садах холодные плоды.
Какой беды
ещё здесь не знавали,
какою болью баб не обожгло?
Молчат сады,
что дважды вырубали,
а всё равно всё в яблонях село,
Где набело
живут без перепряток,
и от Творца не прячутся в углу √
Такой завет
сложился и порядок
за тыщу лет,
что нашему селу.
И ни Орда
сюда
не наезжала,
не рыскал ворог
по лихой поре,
Одна беда,
вся вишня вымерзала,
едва за сорок
стукнет в январе.
Но по весне
опять сажали вишню,
кто понимает √ ягод госпожу.
Я на Земле
себя не числю лишним
и тоже вишни
в мае посажу.
Так танцуют пасодобль ...
Так танцуют пасодобль √ вон душа и сердце вон,
От бедра стреляют вдоволь и княжну берут в полон,
Тяжело в затылок дышат, жёнам лгут и письма жгут.
Так стихи давно не пишут и с войны уже не ждут┘
В лугах на Ирпени...
В лугах на Ирпени зарыться бы в сене,
Дремать, да стога обминать.
И в драме с кустами персидской сирени
Вполсердца тебя вспоминать.
Весну на Дону, да на БАМе холеру
С губами идущими в мел.
Я горько тебя принимаю на веру,
Поскольку понять не сумел.
***
Так пей же из плоской бутылки
За мёртвых, а лучше √ живых,
Трёхоску, и взгляд на затылке
Колючих окошек кривых,
За тот корабельный гудочек,
Ледочек и шпалозавод┘
И бьёт в голове молоточек,
По самому темечку бьёт.
Златоверхая курва-Москва...
Златоверхая курва-Москва √ мой родной городок!
Как твоя булава бьет по мне сорок третий годок!
Твоя перхоть √ твоя пахлава тороватой лжецы.
Чтят твои торжества городские святые отцы.
Спят поэты твои с деловитостью зимних бомжей,
Научившись налить и отлить у пустых гаражей.
Повидавши видух, не волнуются лик твой и дух
От московских старух, ото всех их великих прорух.
Златоверхая курва-Москва, трын-трава городок!
Как моя голова об тебя √ сорок третий годок!
Своё сердце в распыл я пустил,
Жизнь спустил на дымок.
Писк мышей в недосушенном сене...
Писк мышей в недосушенном сене, подвывание бензопилы.
Дождь осенний и ложь во спасенье одинаково мне тяжелы.
Сквозь прорехи на крыше из дранки, из еловой прогнившей щепы √
Что увидят глаза иностранки незадолго до белой крупы?
Но задев потаённые струны, там, где хлад возле сердца и зной √
Та душа, что казалась мне юной √ оказалась Царицей Земной.
Ветви груш воспарили над крышей, раскричались гусей табуны,
И её я не слушал, я слышал древний голос лесной стороны.
Знать, пора посидеть на дорожку на широком Петровом дворе,
Где отсыплют в лукошко морошку, провожая по ранней поре.
Лёгок шаг по холодной погоде, вот пойдём и вдвоём воспоём!
Лишь, как принято в нашем народе √ посидим перед дальним путём.
Не придышишься к белому свету, где поэтов √ небитая рать!
┘От того я и помню про это, что пока не готов умирать.
Не полынный ли запах от губ...
Не полынный ли запах от губ √
Не твои ли следы?
Не от той ли беды
Над лесами кричат журавли?
Тут колодезный сруб
Непригоден давно для воды,
Лишь над старою липой
Гудение брошенных пчёл.
От соседского джипа
Глубокие две борозды.
Кобелей патрули у калитки
И день ни о чём┘
Мастер
Древний мастер потаённый √ царь животной красоты,
Мне твои понятны стоны и дешёвые понты.
Суеты во имя хлеба избежать невмоготу,
И целуются две девы на Аничковом мосту.
Над Невою ветер дует да лютует красота,
Мальчик мальчика целует у Аничкова моста.
В вековой погрязнув лени, на колене и в дыму
Сотворил ты наше племя по подобью своему.
Перед Музами поднатчик, сам натурщик и творец,
Перед Господом подрядчик и халтурщик и хитрец.
Взялся с голоду трудиться, да оставил на потом.
И течёт в Неву водица под Аничковым мостом.
Хирургия души полевая
┘ но как светлы пейзажи у реки!
В понурых вишнях Настины качели
Болтает ветер, и из-под стрехи
Взирает дрозд как местный Аракчеев.
А между тем дарован был нам свет
И сад осенний с вялыми плодами,
Что обожгло,
Оставив за собой
Лишь горестную радость обладанья.
хирургия души полевая
быстро режет да наскоро шьёт
жизнь на нитку живую сшиваю
скальпель-шмальпель зелёнка и йод
Тут не важно права не права ли
остротой берёт не правотой
хирургия души полевая
открываешь окошко и дышишь
мокнут галки на чёрной ограде
длится смена их сторожевая
но пустынны московские крыши
дивен лист у канадского клёна
жил поэт один старый в Канаде
если кто кого помнит так только
хирургия души полевая
эскулапов своих поимённо
Фагот
Фагот, фагот √ труба из клёна, пока народ не сморит сон
Под стук товарного вагона, давай, играй-гуди, басон.
В мельканьи елей через щели, в путейной гари и пыли
Мы в Сыктывкаре песни пели, а ближе к вечеру сошли.
С неженской силой голос милый тут ждал утрат. У вечных врат
Над аккуратною могилой гуди-гуди, сердечный брат!
Над крыш покатыми крылами, над стороною избяной,
Над голубыми куполами, перепелами и чухной,
Над светлых дней многоголосьем, где сердце ходит ходенём,
И треплют лён, и бродят лоси, и мы поём, пока живём,
И водку пьём; и Бог свидетель, что тошно в сене одному!
┘Дотошный мастер √ немец Геккель* тебя сверлил сто лет тому.
*
Иохан Адам Геккель кленовое сверлит полено,
Будет звук, да не вдруг, но зато до седьмого колена.
Иохан Адам Геккель, а слева √ его королева.
Но в основе всего √ молодое кленовое древо.
И скрипят волокуши, и губят кленовые души.
Безголосый фагот и гундосый √ из кедра и груши.
О древесно огниво, небесного чиркни напева,
Ведь звучит, пока живо, моё не кленовое древо.
Посреди перегона в товарного пекле вагона
Я качаться хочу и скончаться под звук геккельфона.
Мастер мастеру √ брат. Мастер мастеру √ враг и свидетель.
У торжественных врат нам другу не смазывать петель.
И когда понесут, снегом хрупнут зарёй диковатой √
Мастер мастеру √ суд, неподкупный его соглядатай.
Иохан Адам Геккель кленовое сверлит полено.
Но смыкаются веки, и хочется в греки и в сено.
Хваткий немец, кустарь, всё б матрона ему да Мамона.
Но дударь-господарь-царь-дударь-государь геккельфона.
Видимо, надо пояснить - фагот и геккельфон это разные инструменты, Иохан Адам Геккель изобрёл геккельфон (одну из разновидностей гобоя, самую чудесную, на мой слух), но назван инструмент геккельфоном был только после его смерти. Ошибочно изобретателем геккельфона считают В.Геккеля, которому фирма принадлежала в конце 19, начале 20 веков. Наиболее же известен И.А.Геккель - как дивный мастер фаготов (basson).
Позалетошних свадеб...
Позалетошних свадеб затихающий звон
Колокольчиком сзади оббренчался вдогон,
Там, где чёрная птица над сухою сосной √
Ничего не случится ни с тобой, ни со мной.
Сквозь июль многотравный ты запомнилась мне
Над рекой лесосплавной в православной стране!
Как свистела цевница сквозь смертей хоровод!
Как горела пшеница в огнедышащий год!
Катерок своедельный скорбных дат посреди
Плыл, как крестик прицельный по солдатской груди.
Шаль из Кинешмы серой я тебе не довёз.
Той ли мерили мерой, что навек и всерьёз?
Той и верили верой, что за сердце брала,
Где не златы, а серы на церквах купола
У родного причала, на Мезенской губе.
И рассвет одичалый √ поезжанин тебе.
Путешествие с дикими гусями
Выйду по утру да стану похаживать
Подле гусиных озёр,
Там где осины в плотины налаживал
Брат мой √ осистый бобёр.
Гуси мои прилетают по осени,
Стаей и станем пьяны
От в старолесье гудящей по просекам
Песни родной стороны.
Стыдно душе за негодную молодость,
Хочется вещи простой,
Той, что сладка на холодную голову
Сладостью вечной святой.
Скрип колыбельный над ухом да пение
Северных мелких цикад
Запахом хмельным да духом терпения
Слуху желанны стократ.
Выйду по утру да стану похаживать
Подле гусиных болот.
Жизнь бесхозную поздно налаживать,
Свой городить огород.
Гладкой оградки наладка похерена,
Пущено всё кувырком.
Верною мерой судьба перемерена √
Сладким родным языком.
И ни о ком тут моё гореваньице
Раз ни кола, ни креста.
Здравствуйте-здравствуйте и до свиданьица,
Милого края места.
О.
Зааукал бор многоголосный, полон звук, окончился затвор,
Милый друг, не утаили сосны твой подруг старинный подговор,
Мол, пойдём по клюкву с туесами во края, где старины хранят┘
Нежно за онежскими лесами гуси нежат нежных гусенят.
На брегах пахучая сморода, а зимой трескучей √ вьюговей.
Северная скудная природа, уязвима нежностью своей,
Что меня парной вспоила силой, из белых выкармливала рук┘
Шайками дубовыми забила шайка её местная ворюг.
Глянь, чтоб над радушными лесами в час, когда под грушами умру,
Звонкими кричали голосами, собирая ягоды в бору,
Бередя словечком сбережённым говорка пречистой стороны┘
За твоим сердечком обожженным никакой не числю я вины.
Грушевый сад молодой
Ветром ли ветреным, снегом ли снежным ли,
Музыкой ль нежной в окне √
Ты моя беженка дальнобережная,
Вечно причудишься мне.
Утренним утром, вечерним ли вечером,
Ночью ль холодной ночной √
Небом небесным мелодия вечная
Нежно пребудет со мной.
Рубит концы ли душа наболевшая,
Льёт ли студёной водой,
Сердце свистит, как скворцы прилетевшие
В грушевый сад молодой.
С горького хмеля да сладкого солода
Так ли на сердце пьяно?
Стыдно бывало заплакать мне смолоду √
Слёз не стыжусь я давно.
В буйных лугах, да во поле непаханом,
В ветхой сиротской избе,
В сердце по местным просёлкам наплаканном
Я помолюсь о тебе.
Всё, что в ладонях твоих приголублено
Брызжет живою водой.
┘Сруб со товарищи осенью срубленный,
Грушевый сад молодой.
В лифте.
С полшага мы с тобою сдружились, где кипрей да ползучий пырей,
Жили где, да греха сторожились, да носили крестить сыновей,
Где всегда накукует кукушка хрен чего, а кому разгребать?
Но любая готова пивнушка за родную страну воевать!
Где говно разгребать шибанёшься, милу жись не постигнешь башкой,
А под вечер, когда разогнёшься, так ложись хоть на вечный покой!
Поперёк бы и лёг городишки, да житьишко √ вполне благодать √
И в садишке цветёт табачишко, и сердчишко велит запевать
На московском великом кочевье, на корчевье ли нашем, ужли?
Где, гляди, потеряют значенье даже черви родимой земли!
Ой еси же, народ самодержец! По плечу нам и лихо и зной┘
Что ж никак мы мочу не удержим, поднимаясь на лифте домой?
Аллах акбар.
Верно, ветром светлым анталийским мне глаза засыпало песком.
Не деля на дальних или близких, всех любя, не плачу ни о ком.
Певчий дрозд, названный братец милый, на вопрос ответь-ка, не греша,
Не твоя ли ходенём ходила под моими рёбрами душа?
О земной певец богоявленный, я флейтист твой пленный крепостной,
Сладок мне твой свист чужеплеменный, горький снег √ порой язык родной.
Дрозд-рябинник, долог путь к рябине по весенней льдинистой поре;
Иль и мне забыться на чужбине, где-нибудь в Медине умереть?
Да не тем нас лихом закалили, чтобы сгинуть в дальней стороне,
Где бы мне из мелких белых лилий не сплели венка по старине,
Возле камня чёрного Каабы, если бы, да кабы я ходжой
Воспарил к Аллаху, где арабы за небесной белою межой
От резни Пророка до Саддама √ только живы верой и постом,
И за мощью светлою ислама смерти нет, как за Его крестом.
Так исламский сладкий азбуковник приоткрыл товарищ мне меньшой √
Чёрный-чёрный ВДВ полковник с белой-белой детскою душой,
Что душа √ ничтожная песчинка, русские стоптала башмаки
И ушла в себя, как бедуинка, грустно в Аравийские пески.
Но ещё в лугах медово-пряных нам шуршать отбитою косой
Между дней то трезвых, а то пьяных, то цветной идущих полосой
За оградой старой жердяною в росяной земле берестяной┘
┘Мельницей раскрутит ветряною нас с тобою новою весной.
Вот уж, действительно, ветер...
Вот уж, действительно, ветер, так и сметает с пути,
Ветром подхваченный петел в стае, что пепел летит.
Так и меня подхватило в тихом гусином краю,
Да на ветру раскрутило чинную жизню мою.
И по такой гололеди било худой головой!
Жизни стою посереди, леди, поверьте, живой.
В водах тресковых мочёный, дымом рисковым копчён √
Мог бы я быть забубённым северным ныне бичом,
Вороном исчерна-синим над Верхоянской тайгой┘
Да приголубил в России ссыльный её Всеблагой.
|
