|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Связь времен или "Как нам взлететь?"
═
Любой мало-мальски грамотный человек знает, что самые великие писатели России (и одни из самых великих в мире) жили в девятнадцатом веке. Это был так называемый "золотой век" нашей литературы. Почему так получилось ≈ очень долгий разговор, версий может быть много. Возможно, я коснусь этого ниже. Однако неясно, ожидает ли нас еще один такой же расцвет. Что нужно сделать, чтобы он произошел? В связи с этим можно вспомнить, например, культурный подъем средневековой Европы ≈ Италии прежде всего ≈ эпоху возрождения, когда разные искусства дружно явили небывалый уровень, который с тех пор так и не был достигнут вновь. Аналогичный пример дает античная Греция. Конечно, эти аналогии наводят не на самые оптимистические мысли по поводу будущего нашего российского искусства. Но думать о том, что этого будущего у нас нет, было бы, конечно, совсем неверно. Хотя бы потому, что если так думать, то это уже достаточная причина, чтобы его в самом деле не было. И тем не менее, пока что литература девятнадцатого века России остается недосягаемой вершиной для нас.
Для гордости за наш девятнадцатый век хватило бы одного Пушкина. Однако явление одиночных фигур всемирного масштаба в культуре той или иной страны ≈ явление не столь редкое. В том и состоит парадокс нашего девятнадцатого века, что явилось не одно, не два, не три имени, явилось целое поколение (а если мерить длиной человеческой жизни, то даже не одно поколение, а несколько поколений, сменявших друг друга на протяжении всего девятнадцатого века) писателей, каждый из которых стал вершиной, ориентиром для всего мира. Каждый из них неповторим, многие не понимали друг друга ≈ до скрытой или явной вражды (стоит вспомнить хотя бы насколько различались взгляды и как были напряженны личные отношения Достоевского и Тургенева, что, впрочем, не мешало им ценить друг друга как писателей), однако всех их объединяет одно общее, что и делает их великими: удивительная глубина и многогранность понимания и изображения человека. Если пытаться сравнивать литературу века девятнадцатого с литературой начала следующего века ≈ с "серебряным" веком нашей литературы, то можно, пожалуй, сделать одно интересное наблюдение: девятнадцатый век был увлечен человеком. Об этом можно судить не только по литературным текстам, есть много других свидетельств: например в конце века ≈ своеобразная популярность судебных процессов психологического плана, где интерес и часто сострадание вызывали разного рода "заезженные средой", "угнетенные психологически" и т.п. ≈ преступники. Психологическое происхождение преступника вызывало живой интерес. Трудно сказать, не сыграла ли здесь свою роль именно литература, набравшая к тому времени свою силу и имевшая огромное влияние на темы и направления основных увлечений всего общества. Но независимо от того, что послужило толчком, факт увлеченности психологией, человеком остается.
Двадцатый век (начало века) увлекся искусством, ≈ литературой в том числе (что также, возможно, явилось наследием подъема предыдущего столетия). И это уже само по себе может дать ключ к оценке различий литературы (и искусства вообще) двух веков. Сразу можно угадать, что эта увлеченность должна дать взлет в поисках формы ≈ что мы и видим в самом буйном расцвете. А одна из самых благодатных почв для упражнений в форме ≈ поэзия. И здесь тоже мы наблюдаем самую богатую фантазию, самое роскошное разнообразие. Можно перечислять и дальше, но нас интересует литература.
Это увлечение не могло не отразиться на содержании. И вот оно, главное различие двух веков: если в девятнадцатом веке поиски в форме диктовались необходимостью максимального выражения сути, идеи произведения, темой которого всегда был человек, то век двадцатый очень часто упражнялся в форме ради новизны самой формы ≈ темы при этом могло вообще не быть (то есть форма и была темой), или если был человек, то весьма условный, обобщенный, так сказать. Необобщенный, "личный" человек, конечно, тоже является ≈ к примеру, в поэзии Есенина и Маяковского, но он замкнут в рамках личности поэта. Он слишком "личный". Как только рамки выходят за пределы оболочки автора, как только появляется "посторонний" человек ≈ он сразу обобщается, становится средней величиной. Вспомните Достоевского. Любой его герой ≈ это идеолог, это законченный и совершенно "не средний" (пожалуй, даже слишком "не средний") человек. И притом какое разнообразие характеров: от Мышкина до Раскольникова, от Рогожина до Версилова ≈ перечислять можно бесконечно. Несомненно, зачатки каждого из этих характеров можно найти в самом Достоевском (да и в любом из нас), но невозможно же ассоциировать каждый из этих характеров с Достоевским ≈ это отдельно существующие люди. И в том-то и сила Достоевского (Толстого, Тургенева, Чехова, Гоголя и т.д.), что при столь богатом разнообразии персонажей все они не являются математической конструкцией, а находят самый живой отклик в душе (хотя, конечно, каждый из них ≈ это некий символ, призванный воплотить ту или иную идею). Но символ не способен вызвать сострадание. Сострадание способен вызвать человек. И девятнадцатый век дает нам человека. Двадцатый век дает по большей части голый символ, дает собственно литературу ≈ как предмет увлеченного упражнения в красоте языка или, что гораздо хуже, как способ обогащения, способ служения, реже ≈ достижения славы.
Вот, собственно, о чем я хотел сказать. Вот секрет девятнадцатого века. И что же нам нужно, чтобы повторить его взлет? Нужно заинтересоваться человеком. Достоевский в возрасте, кажется, восемнадцати или девятнадцати лет писал своему брату: (возможно, неточная цитата) "человек ≈ это загадка; если посвятил свою жизнь тому, чтобы разгадать эту загадку, то не говори, что прожил ее зря".
Совет прост: читайте классиков. Попытайтесь проанализировать и понять ход их мысли, их мотивы, их тайные пружины, их пристрастия. И, возможно, скажу непривычную вещь: попытайтесь максимально заинтересоваться и разгадать прежде всего самого себя. "Копайтесь", что называется, в себе. Ищите свои тайные пружины, тайные мысли (темные, может быть, а может быть, светлые). Пытайтесь найти свою проблему (у каждого человека есть маленькие или большие нравственные проблемы) и понять, как же ее можно решить. Возможно, это не удастся, но сам поиск может дать вам существенно больше понимания самого себя и, что самое главное, других людей. Думаю, не надо пояснять, что это самоценно. А если вы пытаетесь быть писателем, то это ценно вдвойне; только через пристальное внимание к себе, через попытку найти прежде всего решение своих нравственных проблем вы сможете обогатить других нравственным опытом ≈ тем опытом, за которым виден будет настоящий человек.
Скажу еще одну мысль, которая может показаться совсем крамолой: мое лично убеждение, что попытка понять себя, найти смысл своей жизни, объяснить свою жизнь ≈ а значит, объяснить жизнь вообще (это часто называют "самокопанием", подразумевая весьма негативный смысл) ≈ это самое человеческое из всех занятий. Вы можете быть прекрасным ученым, замечательным плотником ≈ кем угодно. Но независимо от этого в наибольшей степени вы становитесь человеком, когда имеете потребность понять жизнь ≈ прежде всего свою жизнь, а через нее ≈ жизнь вообще.
