|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
ДОВОЕНННАЯ ЮНОСТЬ ОТЦА Мне трудно писать об отце. Я с ним почти не жил. Даже с роддома нас забирала бабушка √ отец в это время служил далеко от дома. И в годы военного лихолетья, когда полицаи из Волынского сичевого куреня расстреляли мою юную маму, мать и отца мне заменяла бабушка √ Евгения Львовна Вербицкая-Кулешова. Сразу после освобождения Чернигова мы, со вторым дедом Николаем Савенко, переехали в далёкое Гущинское лесничество на Винничине. Только в 1948 , после гибели деда, отец забрал меня к себе в Чернигов. Но прожил я с ним только 3 года. После ареста моего дяди Евгения Вербицкого, написавшего роман о трёх харьковских окружениях, отец, спасаясь от украинского ГПУ, уехал в Россию, я же сбежал от него к бабушке. Она, а не отец воспитала меня, вывела в Люди. Вновь с отцом я встретился уже в 1992.Бывал у него в Днепропетровске проездом в Павлоград, где работал тогда совместителем, главным научным специалистом агроконсорциума. Последний раз я был у отца, уже почётного гражданина Армавира, в 2001
Родился Василий Сиротенко 9.11.1915 в селе Стрижевка под Любаром на Житомирщине. Если бабушка мне вбивала в голову, точнее противоположное место, всю нашу родословную, кончая 13 столетием, то Вася дальше деда предков не знал. Да и деда знал только по рассказам. Афанасий Сиротенко , церковный архитектор-подрядчик, погиб, упав с крыши строящейся им церкви в 1912 году, на ┘105 году жизни. А вот некоторые из построенных им по всей Украине церквушек, стоят до сих пор. Ещё бы, несколько бригад под его руководством строили каждую церковь не один год. Вначале Афанасий с Божьего Благословения выбирал площадку для церкви. Чтобы и светло было и видна она булла издали. Затем проводил геодезическую разведку - докапывался до твёрдого грунта. Особая бригада копала траншеи для фундамента, другая заготавливала камни . Порой эти камни были размером с комнату. Большие камни укладывали по четырём углам, самые большие √ на входе. Затем клали фундамент, цементировали его. Фундамент выдерживали не меньше 8 месяцев. За эти 8 месяцев он превращался в цельную плиту. Сруб делался из вековых дубов. Одна бригада выбирала в лесу подходящие деревья и срубала их. Вторая бригада обрабатывала колоды и укладывала их, пилила их на бруски, которые укладывали в штабеля для годичной выдержки. Из сухих брусьев ставили сруб и оббивали его сухими досками. Ещё год постройка сохла, а в это время в Киеве готовили иконы для новой церкви. На следующий год приезжала бригада художников, расписывающих стены и потолок, закреплялись иконы и церковь освящалась. Так как бригад было много, то чтобы они не простаивали, обычно одновременно строилось до 12 церквей и каждый год Афанасию освящали 3-4 церкви┘
Наверное, за такое строительство церквей, Бог наградил Афанасия крепчайшим здоровьем. Его первая жена умерла в 60 лет, родив ему трёх сыновей √ Дениса, Каленика и Трофима. В 66 лет он снова женился. Вторая жена была почти на 30 лет моложе. Родила ему ещё двоих сыновей √ Дмитрия и Алексея. Жили они неплохо, ни в чём не нуждались. Все старшие сыновья окончили гимназию. Но вот, когда Афанасий разбился, бухгалтер и кассир сбежали, забрав все деньги. Семья осталась без средств существования. Благо, два старших сына уже встали на ноги, женились и жили уже не в отческом доме в Любаре, а в Киеве и Житомире. Трофим только-только кончил гимназию, а дети от второго брака лишь начали учиться в ней. Стало совсем туго. Трофим научился скорняжничать и ездил по сёлам, заготовляя овчину для кожухов. В Стрижевке Трофим познакомился с дочкой местного кулака Харитиной. Ей было уже за 20 и, по тогдашним понятиям, она считалась старой девой. Вообще-то у Трофима, который был недурён собой и знал себе цену, было, как и у всех парней, только одно на уме. Харитина влюбилась в него безоглядно и забыла обо всех запретах. Трофим всё чаще и чаще стал наведываться в Стрижевку, даже ухитрился снять комнату на постой у отца Харитины. Имел он зазноб и в других сёлах, но зазнобу с жильём только в Стрижевке. Жил он здесь припеваючи, пока отец Харитины не застал дочь с ним в постели. Мужик он был крутой и сразу схватился за топор. Харитина бросилась отцу в ноги с мольбой о прощении, а Трофим растерянно застрял в постели √ до окна было далеко, а двери загораживал грозный отец Харитины. Пришлось ему пролепетать, что соблазнил он Харитину с самыми честными намерениями и просит её руки. Что же, отца Харитины, которого давно уже мучило, что дочь рискует остаться в старых девах, этот лепет вполне устраивал. Он потребовал поклясться на кресте, что Трофим жениться на его Харитине. Чтобы это обещание стало реальным, сказал, что даёт в приданное им хату с хозяйственным двором, два коня, корову с телёнком, пару овец и 6 десятин (десятина =1.025 га) пахотной земли. (Кстати, такое же приданное дал старый Бойко своей дочери √ матери Тараса Шевченко). Для Трофима, который не имел ничего и зарабатывал скорнячеством, это было огромное богатство. Когда окончился год со смерти отца, он отпраздновал свадьбу. Ещё через 9 месяцев у них появилась дочь Мария. А затем грянула первая мировая. Трофим Сиротенко первым в Стрижевке добровольцем пошёл в армию. Служил храбро. Через 3 месяца был ранен в бою, за что получил медаль ⌠за храбрость■ и месячный отпуск домой. Этот месячный отпуск и произвёл на свет через 9 месяцев Василия. За ту медаль семье ежемесячно выплачивали по 3 рубля серебром. Много это или мало? Кило сахара стоили тогда 60 коп, соли -30 коп, а вот мяса всего 20-25 коп, ржаного хлеба -5 коп, десяток яиц- 10 коп. Трофим и дальше воевал храбро. Даже был награждён георгиевским крестом. В 1917 заболел тифом и был комиссован. Приехал домой в Стрижевку.
С хозяйством управлялась Харитина, у него же душа не лежала к земле. Вновь занялся скорнячеством, а чтобы Харитине не было обидно, ежегодно награждал её очередным ребёнком┘ Благодаря тому тифу Трофима службой у белых, красных и зелёных √ Бог миловал. Спокойно скорняжничал при всех властях, ведь кожухи были нужны и белым, и красным, и зелёным. Но с увеличением семьи стало не хватать средств. Хорошо, хоть родичи Харитины помогали. Когда сдохла корова, а тёлка ещё не расстелилась, соседи и родичи приносили почти по ведру молока, а денег за него не брали, так что в семье всегда было молоко, сыр и масло. В 23 году к Трофиму нагрянул его боевой побратим, ставший к этому времени красным наркомом. Пили, вспоминали прошлое. Нарком ⌠выбрал■ на сельском сходе Трофима председателем комитета бедноты. И Трофим, и крестьяне были довольны. Трофим √ властью, а крестьяне тем, что Трофим ухитрился доказать, что в Стрижевке нет ни одного кулака. Когда волна раскулачивания скосила пол Украины, Стрижевку она минула. Трофим окончил гимназию, поэтому не мог допустить, чтобы его сыновья росли неучами. В Стрижевке у Васи было всего 6 ровесников. Трофим собрал их родителей и постановил устроить в Стрижевке школу четырёхлетку. Для этой школы у бывшего помещика Александра Фаровича арендовали гостиную в доме, которую превратили в класс. Самого Фаровича и его мать наняли учителями, за 5 рублей в месяц от каждого ученика. Отец Василия ещё отдельно доплачивал за обучение идишу, чтобы евреи, монополизировавшие Бердичевский рынок, не могли его надуть. Благодаря тому, что Вася овладел еврейским языком, отец, взяв его на ярмарку, всегда знал, о чём лопочут евреи- продавцы овчин и покупатели кожухов. Евреи поражались, как это они не могут околпачить этого селюка┘
Комбеды распустили. Односельчане, как самого грамотного, выбрали в Трофима сельсовет. Вновь к нему нагрянул фронтовой побратим, возглавлявший теперь какой-то наркомат. Он рассказал побратиму о линии партии на коллективизацию и о раскулачивании. После его отъезда Трофим собрал сельский сход и пояснил, что если односельчане хотят выжить, они должны немедленно, хотя бы на бумаге, создать колхоз, иначе их ждёт повторение ⌠Волынянки■. Вася на всю жизнь запомнил ту ⌠Волынянку■. Тогда какой-то любарский болван-начальник приказал использовать помещение церкви под склад зерна. Волыняне, в отличие от православных средней полосы, боятся только Бога, а не власть. Со всех окрестных сёл, в том числе и со Стрижевки, ринулся народ в Любар. Разогнали милицию, побили окна в райисполкоме и на площади у церкви организовали многотысячный митинг. Перед хлебопашцами выступали худосочные оратели в пенсне и вопили о том, что ⌠Польша нам поможет■. Увы, вместо воинов Пилсудского, к площади подкатили чекистские пулемётные тачанки и начали косить народ из пулеметов. Выжившие разбежались, надолго запомнив, чего можно ждать от новой власти. Трофиму теперь ничего не стоило записать всё село в колхоз, отнеся к кулакам трёх выехавших односельчанина┘
После окончания начальной школы отец послал Васю в Любарскую семилетку, заставил вступить в комсомол. Тут как раз началась кампания за ликвидацию безграмотности и Вася, по комсомольской путёвке, стал обучать грамоте односельчан. Я сам видел истлевшую справку, в которой говорилось, что за период с 1.09.29 по 30.06.31 он ликвидировал неграмотность у 20 крестьян. Конечно, первыми его учениками были мать и соседки (почему-то при царе грамотность для крестьянок была необязательной). За уроки в те времена ему ничего не платили, зато выписали лампу ⌠Летучая мышь■ и обеспечивали керосином. За те курсы ликбеза он по комсомольской путёвке попал на месячные учительские курсы в Бердичевский педтехникум. Там учился по 12 часов на день. По окончанию курсов подписали на полные собрания сочинений Ленина и Маркса с Энгельсом, присвоили звание народного учителя и послали преподавать в соседнее село Пышки. В селе было 30 детей. Из них школьного возраста только 12.Зарплаты в те времена на селе не платили. Выдавали аванс по 30рублей, на которые его отец покупал сала и требухи. Отец затем коптил сало, мать пекла ржаные и кукурузные и пироги с фасолью и требухой и каждые выходные (тогда была то 5-дневка, то 7-дневка) Вася 27 километров топал в Стрижевку, чтобы затем тащить продовольственный запас на неделю к себе в Пышки. Правда, ⌠ к себе■ слишком громко сказано. Не дали ему жилья. Разрешал спать в своей хате на полу председатель сельсовета, чья дочь уехала в Бердичев учиться. Когда же она приезжала, Вася отправлялся искать иной ночлег. Почему-то, вспоминая те ночлеги, нынешний почтенный профессор не может скрыть блаженной улыбки на губах. Дело в том, что хозяйская дочь приезжала в село с попутной кинопередвижкой. Кино было бесплатным и на него собиралась вся сельская молодёжь. После кино не расходились по домам, а собирались у кого-то в хате. С собою брали одеяло, подушку и простыню. У Васи ничего, кроме ветхой одежды не было. Зато все парни завидовали ему. Вот как проходили те послекиношные посиделки √
Заходила молодёжь в хату. Родители произносили традиционные наставления и уходили спать в клуню. Девчата садились за хозяйские прялки, а парни принимались что-то мастерить. Где-то после 10 вечера настилали полы соломой или свежей травой и каждый стелил на солому своё рядно, клал на рядно подушку и одеяло. У Васи ничего этого не было. Персонально для него две, выбранные сходом, сельские красавицы (на каждой вечернице новые) расстилали впритык свои постели и укладывали его между собой, укрывая каждая половиной своего одеяла. Василий Трофимович сейчас не может вспомнить, мог ли он тогда заснуть хоть на минутку, но вот того, что теплее и комфортнее, чем в тех постелях, ему никогда не было √ помнит┘
Так Вася проработал осень и зиму. Весною вызвали в сельсовет и сказали, что каждый учитель должен принести в семенной фонд колхоза пуд пшеницы. Потащился Вася с этим к отцу в Стрижевку. Тот на последние деньги (тогда, как и ныне, в посевную семенное зерно стоило ох как дорого) купил тот пуд семенной пшеницы и отдал сыну. С огромным трудом тащил Вася тот пуд 27 километров в Пышки, рассчитывая в утешенье по дороге свой учительский заработок. Ведь дети в Пышках были разных возрастных групп, и он преподавал все 3 смены. Таким образом, в месяц ему должно было приходиться по 180 рублей. То есть с вычетом 30 рублевого аванса и отчислений на займ и налоги, выходило 120 чистыми, то есть целых 1240 рублей за год!
Увы, когда кончился учебный год, Васе не заплатили ни копейки! Кроме тех авансов так ничего и не получил. Когда без денег вернулся домой, отец сказал, что надо быть последним дурнем, чтобы так горбатиться. Вася сказал, что хочет продолжать учёбу и просит отпустить его поступать в Киевский университет. Отец ответил, что теперь это его личное дело, но раз он, учительствуя семье, не помогал, то и семья помогать не будет. Вася поехал поступать в Киевский университет. Экзаменационную комиссию возглавлял сам Николай Зеров. Хоть Вася и сдал литературу и язык на отлично, но о политэкономии и экономической географии понятия не имел, так что завалил эти экзамены. Беседуя с ним по результатам экзаменов, Зеров сказал, что для таких, как Вася, детей бедняков, при университете создан рабфак, хорошо окончив который, он сможет поступить в университет. Оставив у Зерова заявление о поступлении на рабфак и своё свидетельство об окончании семилетки со сплошными ⌠очень хорошо■, Вася вернулся домой. Неподалеку от Стрижевки в селе Шанцах реорганизовали в восьмилетку семилетнюю школу. Вася договорился с директором, что будет преподавать в 6-м и одновременно учиться в 8-м классе. Увы, проработал так только 3 месяца. Районо приказало вернуться в Пышки. Зарплату там опять отказались платить, к председателю сельсовета вернулась дочка, так что даже ночевать Васе стало негде. Отказался Вася работать на таких условиях. Устроился в школу возле Стрижевки, где срочно требовался учитель. Опять через месяц районо его уволило. С помощью друзей отца устроился начальником районного архива. Но через месяц уже райком комсомола уволил, как дезертира трудового фронта. И тут, как Божье избавленье, пришёл вызов на учёбу в рабфак, который перевели тогда в Шполу.
Мама наготовила ему с десяток горшков перетопленного с луком овечьего жира, отец накоптил сала, купил Васе новые брюки и рубашку. Упаковали всё это в новенький чемодан, отдельно дали узелок с едой на дорогу. Затем отец отвёз его бричкой на станцию в Бердичев, где и посадил на поезд. Добирался Вася в Шполу больше суток, с пересадкой в Казатине. Пересадка была поздней ночью. Ехал общим вагоном. Лёг на самую верхнюю полку, положив голову на чемодан, как на подушку. Только этот новый фанерный чемодан был очень жестким, так что Вася во сне переложил голову на руку. Когда проснулся, ни чемодана, ни узелка с продовольствием не оказалось. Остался в чём был. Так и явился на рабфак в старых, залатанных брюках и выгоревшей рубашке. Благо, все соученики были такими же нищими бедолагами.
Поселили их в общежитие, под которое приспособили обычную двухкомнатную квартиру. В одной комнате стояло 8 коек, вторая служила столовой и рабочим кабинетом. На день ребятам выдавали (правда, не всегда) ведро гречки. Из неё они варили попеременно то кашу, то суп. Ещё им выдавали по 400 гр. ржаного хлеба на брата. Иногда перепадало ведро сыворотки. Стипендия была 25 рублей. За них можно было купить разве пару пачек махорки и коробок спичек.
Это был 1932 год. Год беспощадной войны РСДРП с крестьянами √ единоличниками. Крестьяне почти ничего не сеяли. Всё равно ведь активисты - комбедовцы забирали урожай до зёрнышка. Поэтому продовольствие стоило очень дорого. Как-то ребята разобрали у себя в спальне русскую печь и продали на базаре огнеупорный кирпич, за 56 рублей. Идя с базара, увидели в витрине ресторана огромный говяжий язык с жареной картошкой, который как раз и стоил 56 рублей. Купили его на всех. Принесли домой, а он оказался толщиной с папиросную бумагу и вкуса той бумаги┘
В тот год Вася видел на улицах трупы, умерших от голода. Самого его голод не коснулся. Студенты-рабфаковцы подрабатывали на прополке и уборке свеклы. За день работы кормили обедом ⌠ от пуза■ и давали двухкилограммовую буханку хлеба на восьмерых, а ещё разрешали уносить в карманах по 2 корня свеклы, которые потом запекали и ели, как лакомство... Иногда награждали целым ведром супа, оставшимся после того, как отобедала бригада. Работал Вася и грузчиком при молотилке. За ночь зарабатывал по 2 трудодня, а утром шёл на занятия. Не высыпался, не мог понять, что говорит преподаватель. Пришлось бросить такую прибыльную подработку на молотилке. Устроился собкором в районную газету. Напечатал несколько статей о жизни колхозников. Увы, тогда, как и нынче, гонорар районные газеты не платили┘
Наконец Васе подфартило. Тогда колхозникам зарплаты не давали, но, в зависимости от выработанных трудодней, выписывали аванс мукой, зерном и сахаром. Всё это надо было разносить по ведомостях, а грамотных людей в колхозах ещё было очень мало. Вот Васе и предложили за каждую такую разноску 1,5 трудодня. В математике он был силён, так что с одной разноской управлялся за считанные минуты, так что от учёбы они, в отличие от работы на молотилке, не очень-то и отвлекали. Так за лето он заработал целых 150 трудодней. Когда через год после окончания рабфака он привёз отцу целую подводу пшеницы, выданную на эти трудодни, радость и гордость в семье были беспримерными. Вся Стрижевка побывала в их доме. И всем Васин отец рассказывал, как за купленный им когда-то пуд семенного зерна, Вася вернул целую подводу! На радостях, отец пробил ему хлебное и почётное место секретаря сельсовета, но Вася напомнил ему, как райком комсомола выгонял его со всех работ и попросил разрешить поступать в университет.
Николая Зерова уже скосили первые репрессии. Ректором университета стал Левин. Вася не боялся экзаменов, как никак, рабфак он окончил по всем предметам, кроме химии, на ⌠Очень хорошо■ и даже по химии ⌠хорошо■, но его всё же завалили на физике и химии. Из 20 рабфаковцев завалили 16! Разозлённый Вася собрал у однокурсников-рабфаковцев свидетельства с отличными оценками рабфака и пробился на приём к Левину, которому заявил: ⌠ Знаете, профессор, мы учились на рабфаке у Ваших доцентов, экзамены сдавали Вашим профессорам, которые оценили наши знания на отлично. Значит, если теперь у нас вышла недоработка, то это и Ваша недоработка и исправлять её нужно нам вместе■.
Левин смутился перспективой общей ответственности и спросил для очистки совести: ⌠Скажите, а кроме учебников Вы что-либо читали?■ Вася ответил: ⌠ 24 тома Ленина и 4 тома Маркса■. На удивлённый вопрос Левина, где он их достал и когда успел прочесть, ответил, что книги ему подписали на учительских курсах, а прочёл вечерами в то время, когда учительствовал в селе и учился на рабфаке. Левин задал ему несколько вопросов по Ленину и Марксу. Один из ответов по Ленину ему показался неверным. Тогда Вася сказал, что это написано в 9 томе Ленина на 122 странице. Левин достал с полки этот том и с удивлением прочёл сказанное Васей на 122 странице. Ректор вызвал председателя приёмной комиссии и приказал зачислить всех рабфаковцев на исторический факультет, где был тогда недобор. Так Вася стал студентом┘
Хоть Вася со своей фотографической памятью всё ещё представлял себя великим математиком, в крайнем случае, грозным ревизором, вскоре исторические науки захватили его полностью. На кафедре работали сильнейшие преподаватели, над которыми только-только начал зависать карающий меч борцов буржуазными уклонами и национализмом. Историю Древнего Мира увлекательно читал профессор Лозовик. По средним векам специализировался профессор Бриджевич, патриот-словянофил. Вася чуть ли не в рот заглядывал источниковеду Леониду Беркуту. Ещё бы, тот брал любой современный учебник по истории, давал студентам, чтобы они нашли там цитату-ссылку на зарубежный источник. Затем доставал из своего необъятного баула книгу, на которую ссылались авторы учебника, находил нужную цитату и переводил её на русский. Почти во всех случаях оказывалось, что авторы учебников не правильно переводят или интерпретируют первоисточник. Вася уже неплохо знал немецкий, поэтому сам мог убедиться в правильности утверждений Беркута. Именно благодаря Леониду Беркуту и выбрал Вася медиевистику, сделавшую его учёным-медиевистом мирового масштаба┘
С первых же дней Вася стал оппонентом знаменитого историка - ⌠революциониста■ Константина Штепы, который утверждал, что восстания рабов в древнем Риме до тех пор терпели поражения, пока им на помощь не пришли варвары-германцы и не помогли одержать победу. Вася пережил ⌠Волынянку■ и считал, что революцию делают сами, без посторонней помощи. Он даже был свято убеждён, что и победа октябрьского переворота была не связана с помощью германских спецслужб┘
Нужно сказать, что Штепа стал ведущим профессором кафедры благодаря личной дружбе с Юрием Озерским, главой Укрнауки и спорить с ним в те времена было весьма опасно. Его противники профессора исчезали одни за другим. Но то, что было не под силу профессорам, оказалось несложным делом для простого сельского парнишки, сына комбедовца.
В конце весны 1936, по рекомендации Озерянского, устроили широкое обсуждение на кафедрах истории украинских университетов и пединститутов только что вышедшей книги Штепы ⌠ Крестьянское движение в Римской империи■. В обсуждениях должны были брать участие не только преподаватели, но и студенты. Вася серьёзно отнёсся к этому мероприятию. С ручкой в руках и словарями он проштудировал все, в том числе и немецкие, учебники по этой теме, имевшиеся в огромной университетской библиотеке, перевел из первоисточников цитаты, приводимые Штепой. На расширенном заседании кафедры он заявил, что книга Штепы полностью списана со старого немецкого учебника, к тому же, как и тот учебник, противоречит первоисточникам. Киевские профессора перепугано молчали, зато Васю поддержал, приехавший из Москвы на обсуждение, профессор Косминский┘
Разразился страшный скандал. Васю вызвали в НКВД и там старый еврей-следователь долго допытывался, кто из профессоров стоит за его выступлением, ведь студент-второкурсник не может так владеть языками и материалом. Вася ответил ему на идише, что с детства имеет способность к иностранным языкам, а местные профессора чураются его, сельского парнишки. Так что он ни с кем не связан. Следователь всё тщательно записал. Заполнил на Васю какую-то анкету, в которой отметил владение языками и на этом допросы окончились.
Васю больше не трогали. Тем более органам НКВД уже было не до него. Ведь в 1936 их возглавил кровожадный карлик Ежов, которому надо было, прежде всего, уничтожить кадры Ягоды. После чистки руководящего аппарата НКВД он начал делать собственную карьеру на борьбе с ⌠буржуазным национализмом■. Юрия Озерянского, ставшего главой УкрГосИздата и опубликовавшего книги Зерова, Ефремова и других ведущих украинских учёных, подозреваемых в национализме, вскоре схватили и отправили на Соловки. Вскоре схватили и самого Штепу. Но Штепе повезло. Пока шили белыми нитками его дело о ⌠национализме■ и шпионаже в пользу Польши и Германии, настала очередь попасть во ⌠враги народа■ самого Ежова. Вместо отказавшегося ценою жизни Валерия Чкалова, пост главы НКВД занял умнейший политик Лаврентий Берия. Ему незачем было уничтожение национальной интеллигенции. К тому же ему самому были близки идеи Штепы. Он даже чистку НКВД провёл по расовому признаку, снизив долю евреев в руководстве с 40 до 3%. Так что в 1938 Штепу не только выпустили, но и вернули на кафедру. Правда, теперь это был не тот воинственный, полный жизни учёный, а молчаливый, пугливый старик. Впрочем, пугливость эта прошла с приходом фашистов, высоко оценивших его германофильство и назначивших его ректором Киевского университета┘
Васю после того вызова в НКВД больше не трогали, и экзамен по истории средневековья он сдал Бриджевичу на ⌠Очень хорошо■. После этого ему, второкурснику, поручили читать лекции студентам-заочникам из Чернигова. За эти лекции он получал по 40 руб. в неделю. Первую зарплату он отослал родителям, а на вторую купил часы.
Вообще для Васи после того выступления настала роскошная жизнь. Он опекал в своей группе одного студента. 16 летний парнишка плохо себя чувствовал среди взрослых сокурсников. Те же издевались над ⌠баричём■, приходящем на занятия в дорогом, отутюженном костюме, когда они кроме старых штанов и выгоревших рубашек ничего не имели. Он был для них классовым врагом. Вася, которого обучал бывший помещик Фарович, к той классовой вражде относился враждебно. Он запретил хлопцам трогать парнишку, помогал ему с занятиями. После ⌠драки■ с самим Штепой Вася пользовался огромным авторитетом у сокурсников, так что парнишку больше никто не трогал. Тот рассказал обо всём своей матери, директорше ⌠Интуриста■. Та в знак благодарности, предложила Васе подрабатывать у них экскурсоводом. Вася с удовольствием согласился показывать иностранцам достопримечательности Киева, рассказывать его историю. Для него эти экскурсии стали любимым развлечение, отдыхом от штудирования старинных учебников. К тому же это развлечение было и очень прибыльным. ⌠Иностранными гостями■ в том Интуристе, были колхозники и шахтёры из Восточной Украины да хлопкоробы из Средней Азии. Но Васе они больше нравились, чем чопорные немецкие офицеры, которыми тогда была наводнена Украина. Пусть общение с немцами и помогало в улучшении знания немецкого, а азиатские колхозники зачастую не знали русского языка, но с ними он чувствовал себя по-семейному. Экскурсоводу выдавались талоны на обед, за которые он должен был кормить экскурсантов в интуристе. Обедали в полном составе только немецкие экскурсии. Советские экскурсанты у после окончания экскурсии предпочитали походу в ресторан пробежки в магазины за сувенирами. Так от каждой экскурсии оставалось до трети неиспользованных талонов на обед. Бартер изобретен не сегодня. Вася на Подольском книжном развале менял те талоны на книги и собрал шикарную библиотеку старинных изданий. Он даже ухитрился за те талоны пошить первый в жизни костюм и приобрести модные штиблеты и рубашку.
Когда же 9 ноября 1937 года ему исполнилось 22 года, он решил за накопленные талоны отметить свой день рождения в киевском театральном ресторане. Пригласил 80 однокурсников и всех знакомых девушек. На вечеринке им пела сама Клавдия Шульженко. В разгар вечеринки к ним присоединилась директриса ⌠Интуриста■, вызванная сыном. Вася же вызвал из Стрижевки мамашу, чтобы она посмотрела, кем стал её сын. Бедная Харитина, в лучшем своём застиранном и залатанном платье, перепугано смотрела, как хорошо одетые студенты поднимают тосты за её сына, говоря прекрасные слова. С ужасом смотрела на усыпанную бриллиантами его директрису и всё ждала, когда нагрянет ЧК┘ ЧК не нагрянуло, но после окончания вечеринки метрдотель принёс счёт на целых 1250 рублей. Мать хлопнулась бы в обморок, если бы знала, как это делается; у самого Васи затряслись поджилки, когда метрдотель заявил, что талоны в оплату у них не принимают. Вася не знал, что делать. И тут, с улыбочкой, директриса забрала счёт и написала на нём ⌠бухгалтерии ⌠Интуриста■ - оплатить■. Метрдотель торжественно принял счет, и остатки компании разошлись по домам. За сэкономленные таким образом талоны, все 80 однокурсников питались в ресторане до конца года (срок действия талонов). Когда в 1976 году уже известный историк, профессор Василий Трофимович Сиротенко переехал в Днепропетровск, среди местных учёных встретил трёх бывших однокурсников. Они, почти 40 лет, помнили тот сумасшедший день рождения, то выступление Шульженко, тот всеобщий ужас при появлении более чем тысячерублёвого счёта и ту эйфорию, которую все испытали после оплаты счёта директрисой┘
После окончания университета Васю распределили сразу старшим преподавателем истории Черниговского пединститута, хотя аспиранта, окончившего аспирантуру и отлично сдавшего все кандидатские минимумы, распределили туда же, всего-навсего, младшим преподавателем. Перед устройством в пединститут Вася имел право отгулять 2 месяца. Вместо того, чтобы поехать к родителям в Стрижевку, Вася махнул в Москву и подался там к профессору Косминскому из Московского университета, который приезжал к ним в Киев на разбор книги Штепы и поддержал тогда Васино критическое выступление, оставив ему свои координаты. Вася рассказал ему, что хочет продолжать учёбу. Косминский посоветовал поступать в только что объявивший набор в аспирантуру Московский институт философии, литературы и истории. Так как Вася окончил университет с отличием, то после собеседования с зав. кафедрой всеобщей историей Сергеем Даниловичем Скарниным он был зачислен в МИФЛИ аспирантом-заочником. Научным руководителем его темы ⌠Падение Римской империи■ был утверждён Косминский. Профессор посоветовал Васе использовать время оставшегося отпуска для поисков в Ленинке источников, подтверждающих тезис о том, что рабы помогали нападающим варварам. Увы, найденные Васей источники, утверждали противоположное ┘
Мало того, тогда в науке царило утверждение Карла Маркса о том, что варвары, захватив Рим, покончили с рабовладельческим строем. Вася же достал оригинал трудов Маркса на немецком языке и с удивлением обнаружил, что Маркс ничего такого не утверждал. Маркс писал, что нельзя, например, захватив банкира, получить все средства принадлежащие управляемому им банку. Захватчик должен приспосабливаться к тому способу производства, которая была у захваченного. Победитель всегда поглощает элементы старого, добавляя к нему своё новое. Таким образом, варвары не изменили, а ⌠омолодили■ Европу.
Вася поделился своими мыслями с Косминским. Старый, опытный профессор посоветовал никому об этом больше не говорить. Истина часто торжествует по трупам, так пусть же это будут не их трупы.
Отпуск окончился. С сентября 1939 Вася стал старшим преподавателем Черниговского пединститута. Со студентами сошёлся быстрее, чем с преподавателями √ почти все они были преклонного возраста и чопорно держались старорежимного этикета. Вася стал любимчиком у студентов, так как был единственным, кто был с ними на ⌠ты■. Все студентки были влюблены в него. Но этот рай длился недолго. Сталин начал готовиться к войне с Финляндией. Нужны были командирские кадры для обезглавленной Ежовым армии. Людей же с высшим образованием в стране было ещё очень мало. Пришла разнарядка на офицерский набор и в Черниговский военкомат. Как и нынче, процветал блат. Чем призывать своих родственников, лучше забрить чужака. Вася ещё не оброс знакомыми и связями. Поэтому 15.12.1939 его вызвали в военкомат и вынудили написать ⌠добровольное■ заявление о вступлении в ряди РККА. Ему вручили кубики и назначили в оперативный отдел полка 84 дивизии, приказав явиться в часть, располагавшуюся тогда в Котах (пригород Чернигова). И в те времена в армии был бардак, ещё почище, чем ныне. По истечении месяца службы, оказалось, что Вася должен служить совсем в другой части. Ему приказали сдать обмундирование и отправиться в ту часть. Вася обратился к комполка и спросил, как отразиться на авторитете РККА вид офицера, гордо голышом марширующего городом? Полковник расхохотался и разрешил оставить форму. На новом месте тут же списали обмундирование, которое он и проносил то всего то месяц, и выдали новое.
Назначили Васю командиром взвода, в котором из 30 человек русский знали только 2, включая Васю. Были там, набранные из глухих посёлков мусульмане - киргизы, татары, узбеки, азербайджанцы, туркмены. Коран запрещал им есть свинину, а всё мясное в солдатской кухне было из свинины. Промучился с ними Вася несколько месяцев, а затем написал самому Военкому Щаденко о том, что такая комплектация и подготовка армии чревата поражением, поэтому он, как добровольно пришедший в РККА хочет также добровольно из неё уйти.
Прикатила авторитетнейшая комиссия. Всё написанное Васей подтвердилось. Начальство получило страшнейшие нахлобучки и перемещения. Васе же лично Щаденко поставил задание - за год превратить взвод в лучший по дивизии. Дали ему в помощь двух грамотных азиатов и они таки научили земляков шагистике и русскому языку.
Вася же опять стал заниматься преподаванием. Дело в том, что в распоряжении Министерства просвещения так и не нашлось свободного специалиста по истории. Ректор института, узнав, что Вася служит в Чернигове, через обком партии обратился к командованию за разрешением Васе читать помимо службы лекции в пединституте. На расширенном бюро обкома , в присутствии армейского руководства и руководства областного НКВД приняли решение разрешить лейтенанту Сиротенко читать лекции по истории в пединституте, однако при этом обязать его читать лекции и сотрудникам Яновского концлагеря, построенного с привлечением германских специалистом, в котором и сейчас стажировались офицеры СС (Кстати, лагерь рассчитан был на 80000 человек, а всё население Чернигова тогда было 57000). Так Вася вновь стал читать лекции в пединституте. Его часть перевели в лесной лагерь в 26 км от Чернигова, поэтому Васе, единственному лейтенанту, выделили персональную легковушку, которая возила его на лекции. Тогда же он женился. В начале 1941 его назначили комендантом штаба дивизии, дали в подчинение комендантскую роту. Все говорили о возможной войне с Германией. Вася проштудировал аж 30 учебников немецкого языка и уже разговаривал с немцами Яновского концлагеря, как немец┘
20 июня 41 он получил приказ собрать на 800 возле штаба всех офицеров дивизии. Перед строем выступил комиссар дивизии и зачитал письмо Берии Сталину о том, что война с Германией невозможна и слухи о ней распространяются провокаторами. Затем, вперёд вывели связанного адъютанта комдива и заявили, что тот сбежал из курорта в Крыму , явился домой и заявил жене, что 22 июня начнётся война с Германией. Та побежала по знакомым и вечером 20 июня город охватила такая паника, что комдив лично вынужден был гасить бунт. За паникёрство и провокационные разговоры адъютанту был вынесен смертный приговор и Сиротенко было приказано тут же, перед строем, привести его в исполнение. Вася откозырял и заявил, что он может только взять паникёра под стражу √ комендантский взвод, и он сам не имеют оружия. Тут, к воспрянувшему духом адъютанту подскочил особист и привычно выстрелил в затылок. Комиссар приказал Васе отвезти труп провокатора на мусорную свалку и бросить там. Вася откозырял и приказал своим солдатам поместить пока труп в холодный сарай, откуда и забрала его жена адъютанта утром 23. Тем же утром 23 комиссар вместе с особистом нагрузили добро три машины и с семьями рванули на Восток. Их поймали под Чугуевым и привезли в Чернигов, чтобы расстрелять, как дезертиров┘
А дальше была война. Об этом периоде уже напечатано и в ⌠Неве■ и в ⌠Лица России■ и в ⌠Ежедневном журнале■┘
К.т.н.Владимир Васильевич Сиротенко
sirotenko@polynet.lviv
|
Проголосуйте за это произведение |
9 августа 2006 г. ушел из жизни замечательный отечественный ученый, специалист с мировым именем, один из старейших ученых России, доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории Армавирского государственного педагогического университета Василий Трофимович СИРОТЕНКО. Он родился 9 ноября 1915 г. в с. Стрижёвка Любарского района Житомирской области. После учебы в школе-семилетке окончил рабфак, а затем исторический факультет Киевского университета. После окончания университета В.Т. Сиротенко работал старшим преподавателем Черниговского педагогического института. С января 1940 г. Василий Трофимович семь лет находился в рядах Советской Армии. В.Т. Сиротенко был командиром взвода, роты, комендантом штаба дивизии, адъютантом командира дивизии. С августа 1942 г. и до окончания войны В.Т. Сиротенко служил старшим офицером связи, затем помощником начальника оперативного отдела штаба 59-й армии. В.Т. Сиротенко приходилось действовать и за линией фронта, в тылу врага, готовя наступательные операции советских войск. Он принял самое активное участие в освобождении Кракова от фашистской оккупации. Этот эпизод из фронтовой жизни Василия Трофимовича известен ныне мировой общественности. В Кракове он содействовал освобождению из гитлеровского плена, а затем от ссылки в ГУЛАГ молодого священника Кароля Войтылы будущего Папы Римского Иоанна Павла II. В боях В.Т. Сиротенко получил два тяжёлых ранения. Его нелёгкий ратный труд отмечен орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, Красной Звезды, медалью ╚За отвагу╩ и другими 24 медалями. После войны В.Т. Сиротенко вновь на преподавательской работе в вузе. Он работал старшим преподавателем и деканом исторического факультета в Черниговском, а затем в Калужском пединститутах. С 1955 г. доцент, а впоследствии профессор и заведующий кафедрой древней и средневековой истории в Пермском государственном университете. С 1976 по 1998 гг. В.Т. Сиротенко профессор кафедры всеобщей истории Днепропетровского государственного университета. В 1998 г. он переезжает в г. Армавир, где приступает к работе в качестве профессора кафедры всеобщей истории. Ученый с широкой международной известностью, Василий Трофимович являлся одним из виднейших ученых СССР и России, работавших по проблемам зарубежной древней и средневековой истории. В.Т. Сиротенко издано несколько десятков ценных научных изысканий, увидевших свет в нашей стране и за рубежом и ставших поистине классическими. Проф. В.Т. Сиротенко внес большой вклад в работу исторического факультета АГПУ, способствуя образованию и воспитанию студентов, подготовке молодых преподавателей и сотрудников, грамотных специалистов и патриотов своей родины. В.Т, Сиротенко подарил в фонд библиотеки АГПУ несколько сотен редких книг и копий архивных материалов, которые укрепили основу библиотечного фонда университетской литературы по всеобщей истории. В 2000 г. Василий Трофимович Сиротенко отметил свой 85-летний юбилей. В связи с этой датой он получил письмо из Ватикана, в котором ныне покойный Папа Римский Иоанн Павел II сообщил, что будет молиться за Василия Трофимовича Сиротенко по счастливому случаю его дня рождения и взывать на него Божьи благословения милости и мира. Василий Трофимович прожил большую, трудную, но и прекрасную жизнь. Вехи его биографии тесно связаны с основными этапами истории нашей страны. Такие люди, как В.Т. Сиротенко, составляют золотой фонд нашего Отечества. Их пример всегда будет вдохновлять молодые поколения российских граждан на свершения во имя нашей Родины и ее будущего. Ректорат, профсоюзный комитет, кафедра всеобщей истории Армавирского государственного педагогического университета. Ректорат и профком сотрудников Армавирского государственного педагогического университета и деканат исторического факультета выражают искренние соболезнования Сиротенко Ольге Васильевне, родным и близким в связи со смертью доктора исторических наук, профессора кафедры всеобщей истории СИРОТЕНКО Василия Трофимовича Армавирский Собеседник от 11 августа 2006 г.
|
|
