20.08.2002
18:18

ПОДВИГ КАТУЛЛА

11.08.2001
17:52

Сумасшестивие мировой воли

12.07.2001
17:52

Встреча в Тамбове

Существо языка, открыл Хайдеггер, ⌠мыслит, строит, любит■. И, разумеется, говорит. ⌠Язык говорит, ≈ писал философ. ≈ И это означает одновременно: язык говорит.■

Мало того, только язык и способен это делать. Потому что ⌠Язык по своей сути не выражение и не деятельность человека. Язык говорит.■

Что же касается человека, то он ⌠говорит только тогда, когда он соответствует языку■. Но даже тогда, когда человек говорит, ничего не меняется. Потому что ⌠единственно язык есть то, что собственно говорит. И он говорит одиноко■, ≈ утверждал Хайдеггер.

Почему одиноко? Разве оно едино, это говорящее разными языками существо языка? Оно едино. И в тоже время множественно. Так же, как едины и множественны индийские божества; как един и множественен Шри-Кришна, он же Атман, показавший воину Арджуне перед битвой на Поле Куру себя во всем.

Единое существо языка проявлено в разнообразных существах языка. Одно из них ≈ существо языка Платонова.

Вся загадка Платонова в этом существе, которому Платонов всего лишь соответствовал. Но это ⌠всего лишь■ было его тайным подвигом, который он совершал не в бреду, не в бессознательном порыве, не в пылу какого-то слепого юродства, а в ясном сознании. Он был бодрым и бдительным стражником, охранявшим жизнь непостижимого существа языка Платонова, которое родилось и обитало в нем.

Не случайно и не из одного только писательского желания сохранить в неприкосновенности свой текст он подчеркнул однажды (в письме к жене из Тамбова от 1927 года) четыре слова:

⌠Дорогая Маруся!

Посылаю ⌠Епифанские шлюзы■. Они проверены. Передай их немедленно кому следует. Обрати внимание Молотова и Рубановского на необходимость точного сохранения моего языка . Пусть не спутают...■

Пусть не спутают... Что это значит? Пусть не спутают, не припутают, не примешают дух какого-нибудь другого существа языка? Или это значит ≈ пусть не спутают с ошибкой, вывертом, недоразумением то, что родилось в полном разумении и было зафиксировано безошибочно.

Платонов не был неким счастливым, блаженно наивным мастером, не ведающим, что он творит. Он ведал. И на необходимости точного сохранения своего языка настаивал именно потому, что ясно понимал: язык так еще никогда не говорил. Как? Ответить на этот вопрос значило бы возвыситься не только над отдельным существом языка Платонова, но и над существом языка как таковым.

Если мы признаем, что язык у Платонова доходит в описании бытия мира и живущих в нем существ до своих последних возможностей, до своих крайних пределов, где происходит увечье и уничтожение языка и одновременно выражение невыразимого, то каким языком мы должны описывать сам этот язык? Таким, который лежит уже за пределами языка. То есть никаким. За пределы выйти никто не может. ⌠Язык могущественнее и потому весомее нас■, ≈ говорит Хайдеггер.

Рассуждать о языке Платонова (а значит и о самом Платонове) можно только в рамках собственного, глубоко субъективного впечатления, каким бы ограниченным и неизъясним оно ни было. Это единственно верный путь. Всякая попытка научно-систематического, объективно-филололгического суждения о языке Платонова абсолютно бессмысленна. Потому что язык Платонова, стремящийся выйти за пределы языка, не предполагает умственной и даже чувственной деятельности. Он предполагает обморочное бессловесное видение существ, вещей и явлений мира.

 

⌠В день тридцатилетия личной жизни Вощеву дали расчет с небольшого механического завода, где он добывал средства для своего существования.■

 

Это первое предложение повести ⌠Котлован■.

Что-то здесь задевает сознание; какое-то закравшееся нарушение разворачивает его, как разворачивает ледяная кочка налетевшие на нее сани. Осознать, в чем оно, это что-то, пока еще возможно, ≈ пока не сделан следующий шаг в глубину текста. Оно ≈ в словосочетании ⌠тридцатилетие личной жизни■; оно в том, что это словосочетание обладает той предельной избыточностью, которая и доводит язык до его собственных границ, туда, где брезжит иное, внеязыковое понимание смыслов; и оно, наконец, в том, что это словосочетание на самом деле не несет в себе никаких нарушений ≈ напротив, является не просто правильным, а сверхправильным, правильным до такой степени, в какой земные существа не нуждаются: для них было бы достаточно сказать ⌠в день тридцатилетия Вощову дали расчет■. Но ⌠в день тридцатилетия личной жизни...■ более понятно, ≈ более понятно для каких-то других существ, которые словно ничего не знают о жизни воплощенного мира и его обитателях, но зато хорошо знают, что жизнь вне воплощения, вне личины, вне личности, ≈ не личная жизнь никакими тридцатилетиями не измеряется. Потому что жизнь в целом ≈ до и после личной ≈ времени не подвластна. ⌠Ибо не было времени, когда бы я не существовал, равно как и ты, и эти владыки народов, и в будущем все мы не прекратим существовать■, ≈ говорит ⌠Бхагавадгита■ голосом одного из таких существ.

 

⌠В увольнительном документе ему написали, что он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда.■

 

В этом ≈ втором ≈ предложении ⌠Котлована■ уже нельзя указать, в чем именно сосредоточенно то непостижимое что-то, которое с корнем выворачивает сознание из почвы земного бытия, сообщая ему о земном же бытие. Что-то ≈ здесь уже во всем и везде, ≈ в самом существе языка Платонова, которое обращено вовсе не к человеческому сознанию и изъясняется вовсе не с человеческими существами, а с существом равным себе или стоящем выше. Ему, этому высшему существу показана жизнь в избранном сгустке вещества, который называется земным миром. И свойства именно его сознания, божественно безучастного, удаленного и всепринимающего, учитывает на каждом шагу существо языка Платонова, и в особенности там, где является смерть, которая не представляет для этого сознания трагически значительного события:

⌠В будке лежал мертвый помощник. Его бросило головой на штырь, и в расшившийся череп просунулась медь ≈ так он повис и умер, поливая кровью мазут на полу, ≈ сообщает незримому существу в ⌠Сокровенном человеке■ существо языка Платонова. ≈ Помощник стоял на коленях, разбросав синие беспомощные руки и с пришпиленной к штырю головой.

⌠И как он, дурак, нарвался на штырь? И как раз ведь в темя, в самый материнский родничок хватило!■ ≈ обнаружил событие Пухов.■

Откуда у существа языка Платонова эта уверенная беспечальность в словах о смерти? От туда же, откуда она в словах просветленных, блаженных; в словах Священных Писаний Запада и Востока.

⌠Не проявлены существа вначале, проявлены в середине, не проявлены также в исходе; какая в этом печаль, Бхарата?■ ≈ говорит Кришна Арджуне, павшему духом, выронившему на дно колесницы оружие от человеческого ужаса, от страшной мысли, что вот сейчас он должен сразить на Поле Куру в братоубийственной битве своих родных и близких.

Должна была быть какая-то очень важная причина, чтобы язык заговорил так, как он заговорил у Платонова ≈ не принимая в расчет уязвимое сознание проявленных существ.

Искать эту причину мы можем только в известном Платонове, то есть в его личной, заключенной в индивидуум жизни, которая длилась с 1899 по 1951 год. Но причина остается недоступной. Потому что она в другом Платонове. В том неисследимом существе, жизнь которого уходит в бесконечность по обе стороны от этих дат.

Вероятно, именно с этим другим Платоновым, Платоновым-существом, Платонов-человек встретился однажды в 1927 году в Тамбове.

Чуждый всякого мистицизма, он описал эту встречу в письме к жене детально и ошеломленно, настаивая на сугубой серьезности своего сообщения. Вот оно:

 

⌠Два дня назад я пережил большой ужас. Проснувшись ночью (у меня неудобная жесткая кровать) ≈ ночь слабо светилась поздней луной, ≈ я увидел за столом у печки, где обычно сижу я, самого себя. Это не ужас, Маша, а нечто более серьезное. Лежа в постели, я увидел, как за столом сидел тот же я и, полуулыбаясь, быстро писал. Причем то я, которое писало, ни разу не подняло головы и я не увидел у него своих глаз. Когда я хотел вскочить или крикнуть, то ничего во мне не послушалось. Я перевел глаза в окно, но увидел там обычное смутное ночное небо. Глянув на прежнее место, себя я там не заметил.

До сих пор я не могу отделаться от этого видения, и жуткое предчувствие не оставляет меня. Есть много поразительного на свете. Но это ≈ больше всякого чуда.■

 

Нет нужды и возможности комментировать эти слова.

Лишь на одно обстоятельство следует здесь обратить внимание.

Мы уже говорили в начале о соответствии Платонова существу языка Платонова. Спросим теперь: что делало в Тамбове за письменным столом у печки таинственное существо, которое не только обликом, но и духом (ибо Платонов ясно видел в нем свое я) соответствовало Платонову? Мыслило ли оно, строило, любило?

Оно пулуулыбалось и быстро писало, не показывая своих глаз. И это все, что мы знаем о нем.

 

12.07.2001
14:12

Книга для комментариев на скрипке

11.07.2001
12:35

Гоголь и призрак точки

11.07.2001
12:33

Гоголь и воздух

11.07.2001
12:32

Гоголь и ад

11.07.2001
12:31

Гоголь и элементарные частицы

11.07.2001
12:28

Гоголь и рай

11.07.2001
12:24

Гоголь и паспорт

11.07.2001
12:23

Последняя метаморфоза Овидия

11.07.2001
12:21

Последнее озарение Пушкина

09.07.2001
14:10

Обозрение скоро начнет работу