Вертинский. Томная тайна
***
Вертинский отнюдь не преуспел в развитии русской поэзии.
То же самое √ в отношении музыки. И на театральной сцене следов его почти не осталось.
Шансон его вторичен. Французы, к примеру, оказались намного поэтичнее-музыкальнее.
Жильбер Беко там, или Шарль Азнавур.
Может быть, в кинематографе поискать? Что-то малозаметное. С превеликим трудом вспоминается величественный и гунявый покровитель из <Анны на шее>. Одиноко и безупречно сидящий на нём фрак. Прочие актёры, занятые в этой чеховской постановке, напоминают толпу переодетых беженцев.
Что нам за тему навязывает автор?! Закройте глаза.
Томительная поза, вкрадчивый стон: где вы теперь, кто вам целует пальцы┘ Сладкая истома невольно охватывает все ваши члены, словно при чтении романа Лидии Чарской <Княжна Джаваха>. Ну всё, проснитесь: ответ не за горами.
С чего бы, спрашивается, столько лет крутилась блистательная мировая элита в орбите недобитого русского скитальца, прозванного революционно-газетными перьями <беглым белогвардейцем>? Опять же, Фёдор Шаляпин с Анной Павловой, сдаётся мне, были отнюдь не олухи в театре √ и с чего им было брать эту томную бестию в своё концертное турне?!
За бугром, милые, фрайеров не держат. Наплевать им на бесталанных наших примадонн-киркоровых. Некоторые страны, это уж верх цинизма, умудряются даже водку гнать лучше нашей. Так в чём же загадка? На кой чёрт сдался миру посредственный романсеро?
Это в зрелости нас, бывших поэтов и прозаиков, делят на дарования, всю жизнь подававшие надежду; на дилетантов и графоманов; на посредственность и прочий электорат, не к ночи будь помянут. В юности половина из нас √ таланты. За скупой строкой юности Вертинского мне увиделось нормальное созревание гения.
Родился в Киеве в 1889 г., к пяти годам оказался круглым сиротой. Подрос, зарабатывал на жизнь разгрузкой арбузов, торговал открытками, печатал рассказы, корректором был в типографии. Подростком увлёкся театром: сочинил стихотворно-музыкальную пародию, которую исполнял во время балетного номера. Возможно, первая попытка окрылила успехом, и он решает посвятить себя жанру синтетического искусства. Переезжает в Москву, где первым делом показывается, как актёр, Станиславскому: определённо, комплексом неполноценности молодой киевлянин не отягощён┘ однако во МХАТ Вертинский не попадает, и всё из-за несчастной буквы *эр*.
Наше-всё-Революции, господин Ульянов-Ленин √ не иначе, назло картавости √ становится непрактикующим юристом и знаменитым оратором. Чёрно-белый Пьеро превращает проблему дикции в знаменитое грассирование, увлекая за собой полчища псевдо-французских экзотов. Что, однако же, выглядит намного безобиднее, чем случай г-на Ульянова.
Год 1915-й, кризисное время России: бездарная война, распутинщина, крушение великой империи. Грядёт гибель √ и не устоев или режимов, грядёт гибель цивилизации. В противовес грядущему хаму изнемогает в корчах серебряный век русской поэтики, который, по скромному мнению автора, по большей части укладывается в строчку: <Я √ гений Игорь Северянин!> .
Вертинский, попутчик любой эпохи, оказался чужд символизму, хотя и перекладывал его на музыку √ в частности, того же Блока (<Последний суд>, <В голубой далёкой спаленке>). Разночинная муза Вертинского противится декадансу, ибо алчет муза потерянного уюта.
Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка,
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка,
Облысевшая, мокрая вся и смешная, как Вы...
(с) Кокаинетка, 1916.
Революция. Символисты снесены и смяты, как позорное пятно декаданса. Вертинский, словно чертополох в бурю, пригнулся и выжил. Он не борется √ он пережиток. Только-то? Посмотрим.
Он молод: не примкнуть ли к гогочущим футуристам, где отирается верзила Маяковский, в жёлтой кофте и с морковкой вместо галстука? Кто ещё, какой-то вывернутый придурок Кручёных┘ в общем, та ещё братия.
Удачный, впрочем, повод лишний раз быть услышанным √ футуристы много шумят на публике.
У этих клоунов Вертинский тоже долго не задерживается, успев положить (поставить?) на музыку одну из безобразнейших поэз Маяковского <Сумасшедший маэстро>. На моей памяти подобные фокусы с Маяковским никому больше не удавались (если не брать в расчёт покойных <Песняров>).
Очень быстро футуризм будет проглочен жабой канцелярии, сойдёт на нет весёлое инакомыслие и дуракаваляние. Как следствие √ <Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю, атакующий класс! > (Маяковский). Вертинским владеют другие эмоции:
Пей, моя девочка, пей, моя милая,
Это плохое вино.
Оба мы нищие, оба унылые -
Счастия нам не дано.
Нас обманули, нас ложью опутали,
Нас заставляли любить.
Хитро и тонко, так тонко запутали,
Даже не дали забыть.
Выпили нас, как бокалы хрустальные
С светлым, душистым вином...
Вот отчего мои песни печальные,
Вот отчего мы вдвоем.
(с) Пей, моя девочка, пей, моя милая, 1917.
Если ты, парень, не обыватель, а художник, хотя бы просто по складу характера, непременно будешь нон-конформистом, пусть даже с нотой пассивного протеста. Чего, скажите, не утерпеть было молча этому приживалу, нашему лощёному Пьеро? Не утерпел. Написан и прозвучал знаменитый романс <То, что я должен сказать>, посвященный расстрелу в Москве трехсот мальчишек-юнкеров:
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.
┘
Но никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги - это только ступени
В бесконечные пропасти к недоступной весне/
(с) То, что я должен сказать, 1917.
И всё, собственно: песенка Пьеро была спета √ скажите спасибо, что не шлёпнули. Началась одиссея скитаний. Был в Штатах, Китае, Румынии, Франции┘ жену себе нашёл в Харбине.
Я всегда был с причудинкой,
И тебе, моей худенькой
Я достаточно горя принес.
Не одну сжег я ноченьку,
Я тебя, мою доченьку,
Доводил, обижая, до слез.
И, звеня погремушкою,
Был я только игрушкою
У жестокой судьбы на пути
Расплатились наличными
И остались приличными,
А теперь, если можешь, прости.
(с) Личная песенка, 1935.
Оплакивал в Великую Отечественную падение Франции и позор Европы: он вообще был изрядный плакса, но трагик никакой. Допросился-таки, вернули в итоге на Родину. И даже не отдали под топор в процессе <дела космополитов> (1948): Сталин вычеркнул Вертинского из списков будущих осуждённых, сказав: дадим артисту Вертинскому спокойно умереть на Родине! Как наш герой ни проституировал потом перед властями √ только и дали ему, что спокойно помереть на родной земле┘
Ну, так в чём фокус-то? Тайна томная будет, или весь пар, по обыкновению, уходит в гудок?
Многовато цитатит автор, отчего бы это┘ От беспомощности, друзья мои: речь-то ведь идёт не о стихах √ о песнях.
В чём разница? Проведём мысленный эксперимент.
Скажите, смогли бы вы пересказать в трёх фразах роман в стихах <Евгений Онегин>?
Верю, что смогли бы. И я бы смог.
А теперь перескажите-ка в трёх фразах романс <Гори, гори, моя звезда>! Так┘ ну, всё √ время вышло; долго вы что-то чухались. А ведь по объему <Гори, гори┘> √ примерно сто семидесятая часть <Онегина>, однако пересказать её слабо. Слабо-с!
Потому что это √ Песня. Их, кстати, не так уж много, что не может не радовать: хоть какая-то защита от девальвации. Как появляются Песни? Стихи немножко подвинулись, музыка подтянулась, и рождается Magic: нет уже отдельно ни стихов, ни музыки √ оттого и пересказ ваш не состоялся. Прочие песни √ как курортный роман, где ни стихов, ни мелодий┘ одна только е┘ля с пляской.
Так вот, Вертинский √ это воплощённое Танго. О чём это Танго? О знании Судеб. О том, что Здесь нам грустно и Там будет невесело. Остаётся любить и надеяться, что бы ни напророчило Танго о любви, ревности, смерти.
Теперь о пророках┘ про-Роках, то есть предсказателях Рока, или Судьбы: обещать можно чудо √ и не исполнить. А можно обещать, что мы однажды вернёмся к любимым.
К Родине. К Вечному.
И это сбудется.
Господа! Если к правде святой
Мир дорогу найти не сумеет √
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой! (с) Беранже.
