Очень веселая книга,
или Очень грустная книга
Странный заголовок, - скажет удивленный читатель, - как же так: веселая и грустная книга одновременно, мол, не бывает. Читатель, в свободной русской литературе все было, все будет. Да и в <несвободной>: официальной и андеграундной - было почти все.
Итак, Юрий Дружников. Суперженщина. Роман. М., Издательский дом <Парад>. Серия: Русский авантюрный роман. Экспресс Библиотека. 2003. 208 С. Тираж 1000 экземпляров.
Несколько абзацев об авторе. Юрий Ильич Дружников (род. 1933 г.) - широко известный прозаик как в русской, так и в западной литературной ойкумене, автор многих книг, опубликованных как на Родине (после крушения Красной Империи), так и за ее рубежами (в переводах). Судьба-рок-фатум предуготовили писателю тернистый путь, как и многим другим большим прозаикам: первые публикации, первая слава, членство в Союзе писателей СССР, доносы в газетах, исключение из Союза (министерство литературы), <запрет на профессию>, пленительный выбор: дурка или лагерь. В 1987 г. Ю.Дружников эмигрирует.
Еще до странствия на <залетейский брег> писатель публиковался в Сам- и Тамиздате, пытался основать независимый театр, независимый Союз писателей, независимое издательство. Времена были полувегетарианскими, но власть жестко пресекала любые попытки дышать сквозь намордник. Помните у Мандельштама: <ворованный воздух>.Ю.Дружников - яркий, чрезвычайно интересный и плодовитый автор. Критики совершенно справедливо сопоставляют Дружникова с покойным Довлатовым. Почему? Да потому, что читаешь Довлатова, читаешь Дружникова и... дышится легко. Ну, и извитие словес непомерное, специфическая <выделка>, новейшие писательские технологии. Вот такой стиль и ранг... Громко и негромко звучит в книге неизъяснимая <музыка русской речи> (С. 10). Все так, все именно так. Будучи профессиональным историком литературы, я мог бы, читатель, объяснить Тебе, как хитро, умно и изящно <устроена> <Суперженщина>, но зачем? Анатомирование убивает любое произведение искусства, да простят меня братья-формалисты-семиотики..
В 1998 г. в Балтиморе вышло в свет Собрание сочинений писателя в шести томах. Через год петербургский <Пушкинский фонд> (заносчиво серьезный и престижный <синклит>) издал в двух томах его капитальное <Избранное>.
Мировую славу принесла Дружникову книга-исследование <Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова>, изданная в Лондоне в 1987 г. Несчастный мальчик, который никогда не состоял в пионерской организации, науськанный матерью, донес на отца, ушедшего из семьи к <другой> женщине, был зарезан энкаведешниками-провокаторами, спроворившими чуть позднее знаменитый расстрельный процесс над родственниками <убиенного отрока>. Книга была чрезвычайно высоко оценена, в частности, А.И.Солженицыным. Помню, как в приладожской <пустыни>, в деревне Коровкино на рубеже осени-зимы 1987 г. я замирал у приемника: западные <радиоголоса> читали исследование Дружникова (<глушение> именно тогда прекратилось, надеюсь, навечно). Дорогой Юрий Ильич Дружников! Спасибо за книгу. Дорогой Михаил Сергеевич Горбачев! Сердечно благодарю за отмену <глушения>. Поблагодарить никогда не поздно... Писатель давно живет в США, профессорствует в Калифорнийском университете, преподавая историю русской литературы (как Набоков и Бродский).
О чем книга? Читатель, да все о том же. Процитирую позднее стихотворение Зинаиды Гиппиус:
<Тройная правда - и тройной порог.
Поэты, этому верному верьте:
Ведь только об этом думает Бог.
О человеке,
Любви
И смерти>.
Вот и роман Юрия Дружникова об этом, только об этом. Можно сказать так: все писатели и неписатели сочиняют одну Великую Книгу для Небесного Читателя. Автор назвал свой роман <авантюрным>. Все так: герои проявляют <неуемное плутовство, как Чичиков из <Мертвых душ>, сюжет прихотлив и извилист (есть даже элементы фэнтези, ох, не люблю я это словечко). Не изменю себе: фабулу пересказывать не буду. Скажу одно: в Америку из Москвы приезжает девяностошестилетняя поэтесса Лилия Бурбон (в девичестве - Шапиро), сочинявшая советские детские стишки (вернее, за нее составлял эти рифмованные тексты... молчок, а такая громкая фамилия у нее потому...) и начинается ее бурная... опять молчок. Лилия - ровесница прошлого века, двоюродная племянница Троцкого, ее любовниками были Ленин и Есенин, одним из мужей - <командарм Бердичевский>, в долгие советские годочки она... опять молчок. Ю.Дружников уморительно смешно, едко и остроумно реконструирует-комментирует карьеру советской поэтессы.
Читатель, вспомни детство пионерское. Автор приводит <образчики> продукции детской сочинительницы:
<Мы, дети великой советской страны,
Хотим, чтобы не было в мире войны.
Но если на Родину враг нападет,
Нас Сталин великий на бой поведет!>.
Ниже Ю.Дружников замечает: <В поздних изданиях Сталина сменил Ленин, потом почему-то Пушкин, а Брежнев, кажется, не удостоился> (С. 30). Писатель хорошо знает московскую литературную кухню и ядовито ее описывает. Свидетельствую: в Питере в те годочки было то же самое: милые (зачастую омерзительные) дамы и корпулентные дяденьки <рубили> отменную капусту на бескрайнем поле <детской литературы> (к примеру, в Детгизе минимальный тираж был - 100 000 экземпляров, т.е. с <колес> платили тройные <потиражные>).
Суперженщина Ю.Дружникова, залетая в различные авантюры-аферы, проявляет невероятную жизненную цепкость, нелогизированную сметку, бешеную энергию, абсолютную внеморальность, умение найти подход к каждому, легкость перевоплощения, мимикрию... Кого напоминает героиня? Правильно: чистый Чичиков в юбке. Кстати, Лилия Бурбон вызывает у читателя искреннюю симпатию, как и герой <Мертвых душ>. Похождения Лилии уморительно смешны и забавны. Она - протагонист книги, остальные персонажи, выписанные смачно и четко, - <голоса из хора>. Смешная книга, правда, зачастую это смех <сквозь слезы>. Можно вспомнить и <холодный и призрачный, беззвучный и в то же время всеразрушающий смех> Моцарта в финале романа Г.Гессе <Степной волк>. Ничего не поделаешь. Как говаривал Маршак: <Каков художник, таково и его искусство>. Не убавить, не прибавить.
Мои заметки преимущественно попадают на глаза русских, по разным причинам временно или постоянно проживающих за границей. Уж так сложилось. Есть у меня, разумеется, и <посюсторонний> читатель, но в <умаленно-скукоженном> числе (так напишем). Так вот, почему книга очень грустная? А потому, что она об эмигрантах, о странном, теплом, надышанном, зачастую абсурдистско-гиньольном эмигрантском житье-бытье. Поистине, Новый Свет - извод-вариант Того Света. Много в книге <сердца горестных замет>. Процитирую автора: <Недовольство всем на свете есть приметная черта большинства всезнающих русских эмигрантов, чего бы они не видели и не слышали. Даже если все у них в порядке, на вас они - ноль внимание. Оживают, только когда можно пожаловаться, чтобы все вокруг чувствовали себя перед ними виноватыми> (С.40-41); <Человек - это звучит по-разному, в зависимости от его состояния> (С. 135); < Беда всех нас, русских эмигрантов... в том, что в отличие от эмигрантов из многих других стран, нам возвращаться некуда> (С. 150); <Нельзя жить на третьем этаже в двухэтажном доме> (С. 173). Читатель! Цепляет (как теперь принято изъясняться)? То-то.
Все, что хотел сказать о <Суперженщине>, я сказал. Теперь несколько фраз о <Супермужчине>. Есть такие книги, где рассказчик - полное, частичное, часто пародийное автора - является главным героем повествования. Ну, что может прийти в ум робкому <критику>? <Журнал> Печорина-Лермонтова и <Бесы> Достоевского. Повествователь-рассказчик - самый загадочный и симпатичный герой романа: ироничный умница, демиург-кукловод, неимоверный плут-престидижитатор-жонглер-акробат. Мне очень сладко, что он преподает в американском университете курс истории русской поэзии Серебряного века, ибо я пописывал кое-что когда-то по этой проблематике. Рутинную преподавательскую работу Ю.Дружников узорчато расшивает яркими нитями. Еще цитата (последняя): <Я... осточертел читателю рассказами о своих лекциях и студентах. Эка невидаль: все на свете читают лекции, если не в университете, так на кухне. На кухне лучше тем, что тебе еще и нальют, и дадут закусить> (С. 162). Главное в том, что читатель где-то до середины романа видит мир и мiр сквозь магические очки повествователя, потом пенсне сдувает шквал, и безжалостно проницательный взгляд рассказчика становится твоим... Еще добавлю, что самоирония - редчайший писательский дар, ибо сочинители, как правило, относятся к своей вальяжной персоне с величайшей сервильностью и подобострастностью. Все понимает НАШ автор, но не все говорит, ибо не желает. Еще автор-рассказчик-повествователь очень умен, что так редко, поверьте, в писательской корпорации.
Гм, <авантюрный роман>, плутовской, но еще и <сатирический> (причем в щедринском, да, да, регистре). Чего я все сбоку-припеку подкатываюсь... Скажу прямо и ответственно: отменная книга, предназначенная как для <отдохновительного>, так и для аналитического чтения. Василий Пригодич и Министерство безопасности рекомендуют всем. Ave, Юрий...
Василий Пригодич, член Союза писателей
Санкт-Петербурга, член Международного ПЕН-клуба,
Русского ПЕН-центра.
14 октября 2003 г.
Санкт-Петербург.
