12.03.2022
22:58

Я попал в ловушку под названием Олег Васильев

11.03.2022
22:33

Вот это уж точно не удастся разгадать

09.03.2022
19:08

К годовщине освобождения Ленинграда

08.03.2022
17:52

Чувствую себя дураком

07.03.2022
19:37

Чем Олег Васильев поражает

06.03.2022
15:37

Эскапизм, в переводе – бегство из действительности

05.03.2022
21:31

Статья, в которой я хотел вообще молчать, но не вышло

04.03.2022
23:49

Как Шостакович не предал себя

02.03.2022
13:12

Это не высасывание из пальца…

01.03.2022
23:38

Ну что с него взять, с Олега Васильева, он убогий: у Бога 24 января

27.02.2022
16:31

Какой ужас, что так всё скучно…

26.02.2022
09:53

Я не смог пройти мимо этой репродукции

25.02.2022
06:46

Не зарвёмся, так прорвёмся

23.02.2022
17:22

Статья из почти одних ругательств

22.02.2022
12:31

Как я чуть не сломал голову

21.02.2022
12:57

Моя китайская месть искусствоведам

19.02.2022
13:33

По наводке

18.02.2022
20:02

Одна, но пламенная страсть

16.02.2022
18:57

Грызёт меня неопределённость около искусства

16.02.2022
11:01

Как Шостакович дошёл до жизни такой

Я влез в мироотношение Шостаковича времени Второй симфонии его (см. тут). И мне подумалось, что докатиться до такой крайности, как ницшеанство – это ж надо причину…

А все ужасности отступления от, скажем так, натуроподобия, - если осмелиться так назвать то, что комплиментарно называют новаторством, - начались в конце XIX века с натурализма, которому "одно только и было доступно их наблюдению: “мелким помыслам” и “мелким страстям”, родящимся в “тине нечистой” обыденного мещанского существования” (Плеханов. Литература и эстетика. Т. I, М., 1958. С. 158-159). Никакого сочувствия. Этот натурализм, исчезнув, породил экстремистское искусство: символизм, экспрессионизм и ницшеанство с их крайним искажением натуроподобия.

На эту мысль меня навёл толкователь Первой симфонии Шостаковича:

"Первая симфония — это желание отразить жизнь. Первая часть симфонии это музыкальный образ жизни беззаботной, безмятежной. Той не пафосной жизни, которая видна и слышна, если, например, распахнуть окно и выглянуть на улицу, и там эта самая жизнь пахнет и шевелится.

Начинается первая часть и сама симфония вспомогательной полифонической темой в исполнении трубы с сурдиной, фагота, кларнета, как будто коты за окном прыг-прыг, скок-скок — перекликаются между собой” (https://politota-net.livejournal.com/91076.html).

Позволю себе описать словами, что я слышу в первой части.

То там, то сям глазу являются какие-то отдельные предметы. Ничем не связанные, кроме как одновременностью. Не ласкающие глаз. Что-то перебегающее, как пальцы по клавишам, как кошка лапами по кускам черепицы на крыше. А другой кот плавно крадётся. Где-то выше птичка чирикает. Не потому, что увидела кота. Нет. Ей просто так захотелось. А ещё один кот лежит на солнышке. Дремлет. Закрывает глаза. А кто-то прыгает на одной ноге. – Бац! Пацаны мячом окно разбили. – Вопль хозяйки и погоня за пацанами. Они куда-то на недосягаемое залезли и показывают нос. А тут идёт, как балерина, изящная девочка. У пацанов на неё глаза загорелись, слюни потекли. А та на них не смотрит, пританцовывает. Прыг – пробежка, прыг – пробежка. – Появился хулиган с самодовольной походкой. Идёт. Идёт. Победитель. Что-то подфутболил ногой. Девочка испугалась и побежала. Он себе идёт. Все его боятся, выглядывая из-за углов. Но наблюдателю надоело на это смотреть, и он повернулся в другую сторону. Там влечётся старуха. Она хромает, но довольна собой. Идёт. Ей трудно, но идёт. Думает: “Ах, как я порхала в молодости!” А сейчас идёт, влечётся. То болит, сё болит. – А кто там на цыпочках крадётся? Это та девочка, переставшая бояться. Опять стала идти пританцовывая. – Чу? Что-то будет… Что? Нет, ничего. Продолжает пританцовывать. И – размечталась. А хулиган – раз – и набросился. Началась потасовка. Она ему – бац! – пощёчину. Он ей руки ломает. Гвалт! – Начинают сбегаться люди. Хулиган – удирать, торжествуя, что так обратил на себя внимание. И – пустой переулок. Нет. Кто там влечётся? Кто-то идёт себе, в себя погружённый. Хулиган перешёл на торжественный свой шаг. Но тут в переулок ворвалась гнавшаяся за ним толпа. – “Ох, как это скучно”, - думает наблюдатель. И замыслился о тщете всего. Пустота ему как бы отвечает. А кто-то опять появился. Нежащийся на солнце кот? Почесался. Иначе почесался. Уснул.

Толкователь объясняет отсутствие обычного у молодых романтизма тем, что у Шостаковича была трудная жизнь, ранее взросление.

"Маленький консерваторский паёк, ранняя смерть отца вынудили молодого Шостаковича работать тапёром в одном из кинотеатров Петрограда”.

И толкователь продолжает:

"Вторую часть симфонии можно озаглавить, например, как “жизнь и грёзы” или “жизнь и кинематограф”. Хотя бы потому, что во второй части звучит партия “тапёра” — партия фортепиано, которое само по себе не часто используется в симфонической музыке. Эта фортепианная партия как бы аккомпанирует, как тапёр в немом кино, двум основным темам, одна из которых опять-таки мужская, а вторая лирическая женская. Большая половина второй части симфонии написаны в гротескном стиле, напоминающей всю эту искусственную выдуманную жизнь, которую показывают широкой публике в иллюзионах “фабрики грёз””.

А что слышу я…

Не стоит изгаляться. Ясно, что я попал с натурализмом.

В XIX веке тоже рядом шла борьба рабочего класса и что-то кому-то обещала и вдохновляла. А натуралисты этого в упор не видели. Вот так же и Шостакович с революциями, гражданской войной, победой и перспективой новой жизни. – Разве что "похоронная процессия за окном”, как пишет толкователь.

"Последняя часть симфонии похожа на постоянное преодоление приступов разочарования и жизнеотрицания. Но это раз за разом преодоление волн пессимизма и отчаянности приводит в итоге к накапливанию жизненной энергии, жизненной отчаянности в смысле смелости, которая взрывается жизнеутверждающим коротким и очень мощным всепобеждающим финалом”.

А потом он понял, что это самообман. А на самом деле жизнь так далека от победы Добра, что впору взлететь над Добром и Злом – в метафизическое иномирие. Что и делали многие вокруг, и что не было новостью. Что и сказалось во всего лишь иллюстрации во Второй симфонии, что такое ницшеанство.

А вот осознавал ли Шостакович свой натурализм в Первой?

Может, и нет, если разобрать и окажется, что у Стравинского и Прокофьева "импрессионизм” (https://fictionbook.ru/author/s_v_venchakova/tvorchestvo_d_d_shostakovicha_i_russkaya/read_online.html?page=3), а не натурализм. – Натурализм был настолько давно, что забылся. И тогда вероятность подсознательности идеала пронзительной до неприятности трезвости окажется очень вероятна.

Как может сказаться на подсознательности посвящение симфонии Михаилу Квадри?

Тот был белогвардейцем, не эмигрировал, был выжит из консерватории за своё прошлое. Никакого романтизма (как у Булгакова) в отношении революции у него не было. Не исключено, что это не наговор на него следователю при допросе подельника, что он, Квадри, допрашиваемому заговорщику против советской власти сказал, что пистолет можно купить на таком-то рынке, а отличить офицера от солдата можно по ромбам, чтоб убить именно офицера. Как-то по-детски выглядит жизненная неосведомлённость заговорщика. Но отказ Квадри от этих слов не был принят следствием, и он был расстрелян. И посвящение пришлось Шостаковичу снять. – Неприятие Квадри Октября, ве`домое Шостаковичу, никак не помогает подсознательности идеала незаинтересованной трезвости к окружающему, но и не опровергает.

7 января 2022 г.